Пол Бейти - Черный кандидат

Клиффорд вскочил, воздев руку к небу.

– Ниггер, не смей проявлять неуважение!

Тут стоящий на столе телефон ожил, хрюкнул, и колючий голос матери Уинстона гаркнул:

– Клиффорд, оставь Уинстона в покое!

– Да, ма, скажи этому ниггеру! – Уинстон пододвинул к себе аппарат и прибавил звук. – А то мне придется запихнуть его правозащитные солнечные очки туда, где солнце не светит.

– Как твои дела, сынок?

– Хорошо, мама, скучаю по тебе.

– Я рада с тобой поговорить, детка, но через полчаса у меня заканчивается обед.

Спенсер придвинулся к столу.

– Кстати о теориях. Мне кажется, мы только что видели в действии теорию Фрейда об эдиповом комплексе.

– Эта теория не обобщаема, – заметила Иоланда. – И она точно не относится к черным. Да, какой-нибудь ниггер может захотеть убить своего отца, но он точно не собирается трахать свою мать. Кузину куда ни шло, но маму – никогда.

Спенсер вынул блокнот, ручку и начал заседания.

– Я рад, что все смогли прийти. Мы собрались здесь, чтобы помочь Уинстону Фошей найти, как он говорит, «правильный путь». Все мы знаем его как непростого молодого человека с неиспользованным гигантским потенциалом. И Уинстон, я знаю, что ты с цинизмом смотришь на все это и происходящее напоминает тебе поминки, но имей в виду, что сегодня мы, в отличие от Антония и Брута, пришли не хоронить тебя, а хвалить.

Фарик повернул набок козырек своей бейсболки.

– Борзый, я не вдупляю, что этот клоун говорит, но я пришел сюда, чтобы убедиться, что ты найдешь работу и вернешь мне долги, ниггер.

– Пошел ты. Будут деньги – отдам.

– Давайте начнем. Уинстон, одна из начальных задач Старшего брата – поставить в известность группу поддержки Младшего брата, оценить силу социальной сети, потом сформулировать план действий.

– Минуту.

– Да, мистер Фошей.

– Я не могу с чистой совестью быть частью всего этого, не зная ваших политических симпатий, мистер Трокмортон. Откуда нам знать, что вы не ведете Уинстона по дороге черной апатии?

– Для начала я не верю в ярлыки.

– И все равно ты жидовский ублюдок.

– Спасибо, Фарик. До того как меня столь грубо снабдили ярлыком, я говорил, что для меня политические термины, вроде «левый», «правый», «демократ», «республиканец», не имеют значения. Они ничего не говорят о политической личности или мотивах человека. Степень политической зрелости я оцениваю по тому, пишет ли некто слово «черный» с заглавной буквы и правильно ли произносит имя Энтозаке Шангеи.

– Кого? – спросил Давуд.

Гасто пихнул локтем туповатого товарища.

– Ну та, ты знаешь, сестра, что написала «Радуга для цветных телок, у которых руки слишком короткие, чтобы играть в ладушки с Богом».

– Ага, вспомнил. Какая-то сучка рассказывает, как братья их не уважают. Крутая была штука – я смотрел под коксом.

– Мы можем вернуться к делам Уинстона?

Клиффорд барабанил пальцами по столу.

– Я просто не хочу, чтобы пострадала целостность моего сына как сильного черного мужчины. Мы обязаны обеспечить его развитие как черного мужчины, наследника африканской аристократии, южного рабочего класса и некоторых безбашенных бруклинских ниггеров, которые не признавали компромиссов.

Многозначительно воздев палец, Спенсер прервал его:

– Не думаю, что мы должны так далеко заходить с «правом черного человека на самоопределение». Это как вычислять значение числа пи до пятимиллиардного знака после запятой – ну и что?

– Минутку, черт побери!

Все присутствующие, как участники спиритического сеанса, завертели головами, пытаясь понять, откуда раздается бестелесный глас.

– Есть там кто-нибудь?

– Блин, мама ж еще на линии! Заткнитесь все! Говори, мам.

– Слушайте. Это жизнь Уинстона. Пускай Уинстон решает, что ему с ней делать. Мне пора, пока, сынок. Позвоню попозже.

– Мам, я тебя люблю.

После внушения миссис Фошей все застыли в креслах, ожидая, что Уинстон возьмет на себя управление собранием и своей жизнью. Но он, не замечая внезапной тишины, порылся в рюкзаке и вынул из него коробку с едой. Отставил в сторону контейнер с печеной свиной лопаткой, фасолью, желтым рисом и каяном. Потом снял обертку с тонкого вялого буррито. Откусил от него и тут же выплюнул все обратно.

– В «Тако-Белл» не могут не переврать заказ. Сказал же, никакого лука.

Уинстон неторопливо завернул остаток буррито в бумагу, вытер рот салфеткой и сказал:

– Первое – эти ниггеры должны уйти.

– Кто, мы? – ошеломленно спросили Гасто, Давуд, Шугаршак и Дьюк, прижав указательные пальцы к своим грудинам. – Это еще почему?