Дмитрий Липскеров - Сорок лет Чанчжоэ

Неслышно подошел официант с подносом шампанского, и Шаллер взял бокал розового. В отражении зеркала он увидел губернатора Контату, живо рассказывающего что-то отцу Лизочки, седому льву с орденом святого Лазорихия на смокинге. Тот заинтересованно слушал, изредка затягиваясь толстой сигарой.

В зале человек двадцать пять, прикинул Генрих. А где же Лизочка?.. Он огляделся, но девушки не обнаружил. Вероятно, в своей комнате, с поклонниками.

Возле мраморной колонны о чем-то чирикали Лизочкины подружки.

Это – Анна Лапа, дочь шерифа. Рядом с нею Франсуаз Коти – двадцатитрехлетняя красавица, к которой давно сватаются самые богатые юноцигсо всех окрестностей.

И Фыкина Дарья – толстушка Берти, как называют ее подруги. Слишком любит пирожные, особенно те, что с заварным кремом.

Девушки уже заметили Шаллера и о чем-то шушукались, хитренько поглядывая на полковника.

– Как все же хороша Франсуаз, – отметил Генрих. – Но уж слишком недоступна. В позапрошлом году от несчастной любви к ней застрелился корнет Фурье. Выстрелил себе в висок медвежьей картечью… То-то крови вылилось из дурачка… До сих пор поговаривают, что Коти хранит девственность".

– Генрих Иванович! – услышал он позади себя. – Полковник Шаллер!..

Генрих обернулся. К нему, чуть склонив тело вправо, спешила мать Лизочки.

Вера Дмитриевна, моложавая дама с хорошо сохранившейся фигурой, протянула руку в белой кружевной перчатке.

– Мы уж, грешным делом, думали, что вы не придете!

Генрих поцеловал руку Веры Дмитриевны и щелкнул каблуками сапог.

– Как же я мог не прийти, дорогая Вера Дмитриевна!

– Уже и губернатор о вас спрашивал, и шериф Лапа интересовался: где же наш Генрих Иванович?

– Прошу простить меня.

– Хочу с вами выпить! – громко сказала мать Лизочки, так что кое-кто обернулся, и позвала официанта.

А она подшофе, понял Генрих. Впрочем, она всегда чуточку пьяна, а оттого добродушна.

– За вашу силу! – произнесла тост Вера Дмитриевна. – За вашу необыкновенную силу, – посмотрела в глаза Шаллеру лукаво и с легкостью выпила шампанское до дна.

– А где Елизавета Мстиславовна? – спросил Генрих.

– Разбирается с ухажерами. Сегодня их особенно много!.. Молодой Кусков, Брагин, Геймгольц пожаловал… Какие новости, дорогой полковник?

– Да какие могут быть новости в нашем провинциальном городишке! Это вы, уважаемая Вера Дмитриевна, прибыли из столицы. У вас и новости. Вам и делиться.

– Ах да!.. Забыласказать. Господин Климов умер!..

– Что вы говорите!..

– Да-а… В одночасье… Удар. Не молод был, батюшка, девятый десяток разменял… Все наследство несметное – двум дочерям. Дочурки-то так себе, дурнушечки отчаянные, но муженьки будут у них самые что ни на есть раскрасивые, денежки лучше всякой косметики красоту наводят.

Шаллер краем глаза заметил, как Франсуаз Коти взглянула на него, но, встретившись с его взглядом, поспешно отвернулась.

– Господи, какая у нее чудесная кожа, – подумал Генрих. – Как хочется провести пальцами по шее от нежного ушка с жемчужной капелькой к глубокой ложбинке над корсетом, в которой сейчас лежит кулон, подвешенный на цепочке".

– Акции Земляного общества подскочили аж на три пункта. То-то переполох на бирже был. Все бросились хватать, но их кто-то уже скупил… Целиком!.. Вы меня не слушаете, Генрих Иванович, – обиженно сказала Вера Дмитриевна.

Шаллер сглотнул и развел руками.

– Как же это я вас не слушаю, Вера Дмитриевна! Вы про акции Земляного общества говорите. Что подскочили они на три пункта и их все скупили.

– А знаете, почему они подскочили?

– Никак нет-с.

– Может быть, вы и про Земляное общество ничего не знаете?

– Вынужден признаться, что ровным счетом ничего, – рассеянно ответил полковник и вновь поймал быстрый взгляд Франсуаз Коти.

– Да что же это вы, батюшка, от жизни отстали! Разве так можно… Ну так я вам расскажу… Два жиденка, Савва Абрамов и Ефим Заболянский, решили выпустить акции под земельную собственность. Выпустили… Но кто эти акции, скажите мне на милость, покупать будет? Кто такие эти евреи?! Никто их не знает, видеть не видел, и земля какая-то мифическая!.. Незнакомцы, одним словом, в мире бизнеса. Так что они придумали, мерзавцы!.. Угадайте?

Шаллер пожал плечами.

– То-то и оно, что такое только еврей придумать может, своей кучерявой головой. Вот смотрите: Савва Абрамов продал акции на три рубля дороже Ефиму Заболянскому. Тот, в свою очередь, еще десятку набавил и сбыл… Кому бы вы думали?.. Савве Абрамову!.. Тот опять накинул монету и спихнул Заболянскому…