Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей

Терять свою веру Филимошин не хотел. Как известно, человеку легче упорствовать в своих ошибках, чем признать их, легче бороться с другими, чем с самим собой. Бороться с собой Филимошин был не готов. И Филимошин понимал это. Поэтому, когда в шесть часов вечера он провел Лену к заранее заказанному столику в баре «Фаворит», он не только вступал в заключительную стадию журналистского расследования, но и готовил костер для своей взбунтовавшейся «маски», для созданного им образа, который неожиданно нашел отклик где-то в глубине его души.

К его радости, в этот вечер в баре был и Врублевский. Обычно собранный и решительный, сегодня бандит выглядел более чем плохо. Отекшее лицо и мешки под красными от недосыпания глазами говорили о том, что пил он уже не первый вечер. С мрачным видом Врублевский сидел за дальним столиком и тянул вино из высокого, вместительного бокала, беспрерывно выкуривая одну сигарету за другой.

«Животное, — с отвращением подумал Филимошин. — Лишенное всяких интеллектуальных способностей, грубое и омерзительное животное, способное лишь на похоть. Вот это и есть твое настоящее лицо. А то ходил тут такой чистенький, самоуверенный, жизнерадостный… Чувствуешь свой крах? Недолго тебе гулять осталось. Моя статья уже в номере, а полковник Бородин уже отдал приказ начинать операцию, да и «шерстневцы» не дремлют. Уж они-то не упустят такую возможность… Но и до них я доберусь. До всех доберусь. Никто от меня не ускользнет, всех выведу на чистую воду. А чего вы ждали? Думать надо, когда становились богатыми и знаменитыми. На каждую известную личность свой Филимошин найдется… Ну же, посмотри на нас… Давай, поверни голову и посмотри в нашу сторону… Оторвись ты от своего стакана… Ну!..»

Словно услышав его немой призыв, Врублевский поднял голову и все с тем же мрачным видом обвел глазами зал. Наткнувшись взглядом на оживленно беседующую с Филимошиным девушку, он замер, немного помедлил и поднялся.

«Полезет драться — врежу стулом, — решил Филимошин. — А уж потом ногами забью… В конце концов я тоже драться умею. К тому же он пьян, а я в форме. Наверняка справлюсь… Но сначала лучше стулом… И по голове!.. Ох, и рискованная же у меня работа! Видели бы читатели, что мне ради них выносить приходится. Так и поседеть раньше времени недолго… Ну вот, сюда направляется… Сейчас самый ответственный момент».

Незаметно он сунул одну руку в карман, нащупывая газовый баллончик, а другой судорожно вцепился в стул, готовясь в любой момент вступить в драку. Но драться Врублевский не полез. Извинившись за прерванную беседу, он попросил:

— Разрешите пригласить вашу даму на танец?

Филимошин вопросительно посмотрел на девушку и, заметив ее колебание, поторопился кивнуть:

— Да-да, конечно… Если она не против.

— Пожалуйста, Лена, — попросил Врублевский, — Мне надо с тобой поговорить… Пожалуйста.

— Мне казалось, что мы уже обо всем поговорили, — сказала она. — К чему возвращаться на замкнутый круг?

И тут Филимошин краем глаза заметил за окном далекую, но очень характерную вспышку. Прищурившись, он вгляделся в сгущающиеся за окном сумерки и быстро поднялся.

— Прошу меня простить, — сказал он. — Я вынужден на минуту отлучиться. Заметил одного знакомого, а он мне срочно нужен… Я сейчас вернусь.

— Я могу присесть? — спросил Врублевский, когда Филимошин выбежал из бара.

— Лучше не надо, Володя, — попросила она. — Пусть уж все остается, как есть… Нет, правда, я боюсь, что станет еще хуже…

— Я все же присяду… Совсем ненадолго… Ты знаешь, что он журналист?

— Знаю. Он очень хороший человек. Я повидала немало разных людей и худо-бедно научилась в них разбираться. Он хороший человек.

— Насколько я тебя знаю, ты всегда ошибалась влюдях… Он не просто журналист. Это самый ушлый и беспринципный журналист в этом городе. Те, кто его успели узнать, иначе как «Мерзавчиком» и не называют.

— Прекрати! — нахмурилась она. — Не смей оскорблять моих друзей! Ты пьян и тебя замучила ревность. Ты как та собака на сене — и самому не нужно, и другим жалко дать. Нас с тобой больше ничего не связывает — не забывай об этом. И не лезь в мою личную жизнь! С кем хочу, с теми и общаюсь. Когда мне было больно и плохо, когда я была на грани нервного срыва, я потянулась к тебе за помощью, а ты меня оттолкнул. Его я не просила о помощи. Он сам это увидел и помог. Помог, как настоящий мужчина, ни на что не претендуя и ничего не прося взамен. Ну и что с того, что он журналист? Он не обидел меня ни взглядом, ни словом. Это мое личное дело — с кем дружить и с кем спать. Понял?