Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей

— А что тут говорить? — пожал плечами Сидоровский. — Я работаю давно и слышал много разных историй. Я знал людей, которые прямо в зале суда убивали насильников своих детей. Я знал женщин, которые шли на панель, чтобы прокормить свою семью. Я знал офицеров, которые действительно пускали себе пулю в лоб, потому что не могли прокормить своих близких. Я знал людей, которые шли на преступления, чтобы не подохнуть с голода. Я видел бездомных детей, худых, как скелетики, покрытых лишаями и болячками. Я видел старух, у которых выродки — сыновья отнимали пенсию и отправляли на паперть просить милостыню… Открою тебе «страшную» тайну: ты не один такой. «Перестройка» так изнасиловала страну, что нищих стало девяносто процентов, а обеспеченных и богатых — только десять. Но все же подлецов и бандитов у нас в стране куда меньше этих «девяноста процентов». Правда, намного больше чем «десять», но и не «девяносто»… У кого ты собрался отнимать, Врублевский? С кем собрался «делиться»?

— Да уж не с нищими «девяноста процентами», — сообщил Врублевский. — И хватит на этом. Ты должен понять, что никакими моралями ты меня от намеченного не отговоришь. Я не хочу быть в числе тех, чьи дети будут жить впроголодь и прислуживать сынкам тех папочек, которые в свое время успели отхапать жирный кусок при разделе этого пирога. Я решил получить свою долю, и я ее получу Может быть, меня грохнут, но зато и я успею пожить в свое удовольствие, и детям кое-что оставлю. А может быть, все будет не так уж и плохо. Может быть, я отвоюю свою часть, вложу ее в дело и стану самым законопослушным парнем в России. Хочешь, Сидоровский, я тебя потом в свою службу безопасности возьму? Приходи лет этак через десять — поговорим…

— Я раньше приду, — многозначительно пообещал капитан. — Куда раньше, чем ты предполагаешь.

— Ой-ой-ой… Подожди, я только памперсы поменяю, а то эти обмочил со страху. Ничего у тебя не получится, Сидоровский. Я не мелкий воришка и ставки по мелочи не делаю. Мне нечего терять и, следовательно, нечего бояться.

— Вот потому-то ты и опасен. Зря, Врублевский. Ох, зря… Но уговаривать тебя и впрямь бесполезно. Один раз я тебя предупредил: уходи, пока цел. Второго предупреждения не будет. Если ты решишь поживиться за счет этого города, я тебя посажу или уничтожу.

— Ни хрена у тебя не получится, Сидоровский. А насчет работы в моей будущей фирме ты все же подумай. Мне нужны честные до несуразности идеалисты. Я буду тебе хорошо платить, Сидоровский.

— Я посажу тебя раньше, — пообещал капитан и поднялся. — Что ж… До встречи, Владимир Викторович. Но лучше бы — прощай.

— До встречи, Сергей Андреевич. И всяческих успехов вам в вашей нелегкой, но нужной для родины работе, — простился вежливый Врублевский.

Капитан пристально посмотрел на него, словно собираясь что-то добавить, но сдержался и молча вышел.

— Какой могучий дар убеждения, — «восхищенно» прокомментировал Врублевский. — Я почти раскаялся и уже был готов идти работать за государственную милостыню. Дворник Врублевский — это звучит… Принес благодарности, называется… Только настроение испортил, засранец… Зачем я ему это все рассказал? Нужно было просто выкинуть его коленом под зад — и дел-то… «Блюститель порядка», «страж законности», «хранитель морали»… Засранец!

— Что-нибудь случилось, Володя? — заглянул в комнату обеспокоенный Ключинский, — Почему ты такой расстроенный? Какие-нибудь неприятности?

— Нет, все в порядке, — вздохнул Врублевский. — Я его жену вчера от изнасилования спас, а сегодня он мне пришел морали читать, «в истинную веру» обращать… Если еще раз придет, скажите, что меня нет дома. Что после его посещения я раскаялся и ушел в монастырь, что…

Закончить мысль он не успел — в коридоре раздался еще один звонок.

— Во! — победно поднял палец вверх Врублевский. — Я же говорил! Ему мало показалось. Не хочу я его больше видеть. Скажите ему, что я повесился со стыда.

— Но как же? — растерялся старик.

— Как-как… За шею — вот как… Нет, лучше за талию — за шею щекотно…

Ключинский пожал плечами и отправился открывать дверь. Раздраженный Врублевский открыл футляр, достал скрипку и принялся подвинчивать колки.

«Я тебе сейчас "кошачий концерт" устрою, — мстительно пообещал он — И выгонять не придется — сам вылетишь. Мучения Ватсона от скрипичных диссонансов Холмса покажутся тебе этюдом Шопена. Это действует на нервы не хуже твоих нравоучений…»

— Володя, к тебе какая-то девушка, — сообщил Ключинский. — Просит разрешения войти.