Орхан Памук - Новая жизнь

Я где-то читал, что судьба не слепа, а невежественна. Судьба, думал я, — утешение тех, кто не знаком со статистикой и теорией вероятностей. Через заднюю дверь автобуса я спустился на землю, через заднюю дверь я вернулся в жизнь, через заднюю дверь я проник в кипучую жизнь автовокзалов: приветствую вас, продавцы семечек, кассет, уличного лото, полные мужчины с чемоданами в руках, пожилые дамы с полиэтиленовыми пакетами! Чтобы не поручать дело судьбе, я искал самые дряхлые и развалившиеся автобусы, я выбирал самые извилистые горные дороги, самых сонных водителей, самые ненадежные фирмы… «Быстрее ветра», «Поездка на лету». «Настоящее путешествие», «Экспресс-путешествие»… Стюарды бутылками лили мне на руки одеколон, но ни один лавандовый одеколон не пах так, кате пахло лицо, которое я искал. Стюарды разносили маленькое печенье на подносах под серебро, но ни разу мне не попалось такое печенье, которое давала к чаю мама. Я ел турецкие шоколадки без шоколада, но не испытывал удовольствия до дрожи в ногах, как в детстве. Иногда приносили корзиночки с разными конфетами и карамельками, но среди всяких «Фрутти», «Мабель» и «Голден» мне ни разу не попались любимые карамельки дяди Рыфкы «Новая жизнь». Во сне я считал километры, а наяву видел грезы. Я съеживался в кресле, становился маленьким и, постепенно сжимаясь и сжимаясь, поднимал ноги на сиденье и фантазировал, что предаюсь любви с соседом по креслу. Проснувшись, я обнаруживал его лысую голову у себя на плече, а беспомощную руку — у себя в руке.

Каждую ночь я сначала исполнял роль осторожного человека, затем становился приятелем-собеседником очередного несчастливца, а к утру мы уже были такими близкими друзьями, что я хранил все его тайны. Курите? Куда едете? Чем занимаетесь? В одном автобусе я назвался молодым сотрудником страховой компании, путешествующим из города в город, а в другом, холодном, как лед, — объявлял, что скоро женюсь на дочери моего дяди, которая почему-то вспомнилась мне. Я вел себя так, как ведут те, кто ждет появления НЛО, и однажды рассказал какому-то дедушке, что жду Ангела. В другой раз пообещал кому-то починить все его часы. У меня — «Мовадо», сказал дяденька с вставной челюстью, идут исправно. Когда владелец исправных часов спал с открытым ртом, мне показалось, я услышал тиканье точного механизма. Что такое время? Судьба, случай! Что такое жизнь? Время! А что такое несчастный случай? Жизнь, жизнь, новая жизнь! Итак, Ангел, повинуясь этой простой логике — поразительно, что ею раньше никто не пользовался, — я решил отправиться не на автовокзалы, я решил искать свою судьбу…

Я видел безжалостно проткнутых насквозь пассажиров передних мест автобуса, вероломно врезавшегося сзади в грузовик со строительным железом. Видел шофера, отправившего неуклюжий автобус в пропасть, чтобы не задавить кошку — его труп был так зажат железом, что его не могли вытащить. Я видел размозженные головы, разорванные тела, оторванные руки, внутренности водителей на руле, мозг, похожий на разбросанные капустные листы, окровавленные уши с сережками, разбитые и целые очки, зеркала, цветные кишки, заботливо разложенные на газете, расчески, раздавленные фрукты и монетки, выбитые зубы, детские бутылочки и ботинки; я видел души и предметы, освященные этим мгновением.

Однажды холодным весенним вечером я узнал в дорожной полиции в Конье, что недалеко от озера Туз-Гёлю, в безмолвной степи, лоб в лоб столкнулись два автобуса, и поспешил туда. Прошло полчаса с тех пор, как раздался грохочущий взрыв их счастливого и пылкого слияния, но волшебство, что наполняет жизнь смыслом, ради которого стоит жить, все еще витало в воздухе. Я стоял среди машин полиции и жандармерии, разглядывая черные колеса одного из автобусов, перевернувшегося от удара, и вдыхал приятный запах новой жизни и смерти. У меня дрожали ноги, шов на лбу ныл, но я решительно, словно опаздывал на какую-то встречу, шел во тьме, мимо растерявшихся выживших пассажиров.

Я поднялся в перевернутый автобус и с удовольствием пробирался среди сломанных кресел, наступая на очки, стекла, цепочки и фрукты, не выдержавшие земного притяжения и рассыпавшиеся по потолку, когда мне показалось, что я что-то вспомнил. Когда-то я был кем-то другим, и этот другой хотел стать мной. Когда-то давно я мечтал о жизни, где время мягко сгустилось, а цвета омывали бы мое сознание водопадом. Ведь мечтал, правда? Мне вспомнилась книга, оставленная мной на столе, — я подумал, что книга лежит и смотрит на потолок моей комнаты. Так мертвецы смотрят в небо. Я представил, как мама держит книгу, там, над моим столом, среди вещей моей прежней жизни, прерванной на половине. Я хотел сказать ей: мама, смотри, среди битого стекла, крови и трупов я ищу рубеж, откуда будет видна новая жизнь, но тут я заметил кошелек. Один из мертвецов перед смертью вскарабкался по креслу к окну и, вылезая наружу, случайно обронил кошелек, оставил его в подарок живущим.