Маша Трауб - Я никому ничего не должна

А вот после этого началось то, что Надежда Михайловна не могла представить себе и в самом страшном сне. И не поверила бы, если бы ей кто-нибудь сказал, что так будет.

Котечка с Андреем начали делить квартиру. Поровну жилплощадь никак не делилась, да и не хотели они поровну. Андрей считал, что Котечка должен собрать чемодан и уехать. А Котечка считал, что квартира его, как мужа, а Андрей пусть живет там, где жил. Начались суды, которые длились несколько лет. Андрей вспомнил про жену и сына и убеждал суд, что ему квартира совсем не нужна, а нужна его ребенку. Котечка искал поддержки у Раечки, которой уже не был нужен. Во-первых, старший сын поступал в институт и забот и переживаний хватало. Во-вторых, младший крутил любовь с девочкой, и Раечка умирала от страха, что «дети натворят делов». Да и толку, мужского, от Котечки не было. Ничего не мог по дому сделать – ни засор прочистить, ни дверцу шкафа починить, ни ножи поточить. А постель Раечке была давно неинтересна.

Только одному человеку – первому хозяину квартиры – Сергею Петровичу было наплевать на имущество.

Самое смешное, что все это время Котечка с Андреем жили вместе – ходили в туалет, стараясь не столкнуться в коридоре, ставили чайник каждый на свою конфорку и вели, так сказать, совместное хозяйство. Они как будто охраняли свою территорию, держали оборону и вели холодную войну, опасаясь, что в случае отъезда одного другой захватит квартиру и водрузит свой флаг. Они жили как разведенные, но не разъехавшиеся муж и жена. Андрей вел себя как муж – молчал, бросал грязную посуду, а Котечка с истериками и претензиями вел себя по-бабски: тщательно подсчитывал, кто сколько должен платить за электричество, завел себе отдельный холодильник и унес в свою комнату утюг и телевизор.

Нет, самое смешное началось потом – когда суд разделил-таки квартиру и им предстоял переезд. Разъезжались они неохотно и мучительно. Котечка считал вилки и тарелки и показывал Андрею для отчетности два списка.

– Мне наплевать, – сказал Андрей.

Котечка воспринял это буквально и уволок к себе стиральную машину, телевизор и диван с двумя креслами.

Что с ним стало дальше, как он доживал свою жизнь в однокомнатной квартирке где-то на Петровско-Разумовской, десять минут на трамвайчике от метро и еще семь минут пешком, неизвестно. Да и неинтересно, если честно. Наверное, нашел себе другую Раечку. Почему бы и нет?

А Сергей Петрович ненадолго пережил свою любимую Надю. «Скоропостижно скончался», – как написали в холле института под его портретом с траурной лентой. Его похоронили со всеми почестями, согласно завещанию, в семейной могиле. Все было устроено по высшему разряду – организацией занимался институт. На большой, внушительной гранитной плите были выбиты все его регалии, а рядом – имя Надежды Михайловны, жены. Все прошло на очень достойном уровне – венки, речи. Собрались коллеги, ученики. Скорбели искренне.

Маленький сутулый человек, который «хоронил» всех почетных людей, зашел в комнатку при кладбище и заказал уход за могилой – на год. Полив, прополка, помывка. Силами кладбищенской, специально обученной бригады. Он появился там и на следующий год, и через год.

Этот неприметный человек, имени которого никто не помнил, был очень благодарен Сергею Петровичу. Именно он устроил его на работу. Устроил и забыл. А человек помнил. Помнил, что тогда никто его никуда не брал – из-за судимости с условным сроком. А Сергей Петрович взял. Вряд ли он понимал, что для этого человека работа стала спасением, а Сергей Петрович – спасителем. Но человек помнил и был благодарен. Он ответил тем, чем мог, – подсыпал гравий, если видел, что старый уже не справляется с сорняками, выбирал цветы на могилу, чтобы цвели все лето. Приходил, проверял, заказывал дополнительный полив, если лето выдавалось жарким и засушливым.

Люди, приходившие на соседние участки, думали, что у покойных супругов хорошие любящие дети, раз могила такая ухоженная.

Андрей, который был на могиле только раз, в годовщину смерти матери, не удивился – наверное, он считал, что так и должно быть на таком престижном кладбище, что цветы растут сами собой и могила остается чистой тоже по каким-то неведомым правилам. Он все принимал как должное. И не задумывался, чего это стоит. Ему просто в голову не приходило думать еще и об этом.

А тот человек приходил заранее и специально оговаривал, чтобы к годовщине захоронение привели в порядок.

Андрей никак не мог найти нужный номер участка и шел по другой тропинке – не по правой, а по левой, долго плутал. А человек проходил уверенным шагом накануне – проверить работу, кивнуть то ли Сергею Петровичу, то ли себе и уйти.