Тони Моррисон - Песнь Соломона

— Множество раз. Привидения убили мою мать. Как убили, я своими глазами, конечно, не видел, но потом мне приходилось их встречать.

— Расскажи мне о них.

— Нет, не буду. О тех духах, каких я видел, я не рассказываю никому. Они этого не любят.

— Ну так расскажи мне о том духе, какого ты не видел. О духе, который убил твою мать.

— А, про этого-то? Расскажу. Мать шла по двору с одной соседкой, своей приятельницей, и вдруг видят они, по дороге женщина идет. Они остановились и стали ждать: пусть, мол, подойдет поближе, поглядим, кто такая. Подходит она, тут соседка как вскрикнет, и сразу же та женщина превратилась в белого быка. Прямо у них на глазах. Мать хлоп на землю, и прямо тут же на месте у нее роды начались. Когда я родился, ей показали меня, она взвизгнула и умерла. Ни на минутку не пришла в сознание. Отец мой умер еще за два месяца до того, как я родился, а из родственников и из соседей никто не захотел взять к себе в дом младенца, который родился на свет из-за белого быка.

Молочник вдруг начал смеяться. Он не хотел обидеть Фредди, но удержаться никак не мог; наоборот, чем больше он старался, тем сильнее его разбирал смех.

Выражение лица у Фредди было скорее удивленным, чем обиженным.

— Выходит, не поверил ты мне, так?

Но Молочник так хохотал, что не мог в ответ ни слова выговорить.

— Ладно, — сказал Фредди и поднял руки вверх. — Ладно, смейся себе на здоровье. Но вообще-то много случается странных вещей, а ты о них и не слыхивал, парень. Ничего, еще услышишь. Множество странных вещей. И даже в городе у нас разные странности происходят.

Вот теперь Молочник справился с собой и перестал смеяться.

— Ты о чем это? Какие странности у нас в городе происходят? Я что-то не встречал на улице белых быков.

— Разуй глаза. Приятеля своего поспрашивай. Он знает.

— Какого приятеля?

— Ну Гитару, лучшего друга твоего. Расспроси его, какие, мол, странности у нас происходят. А еще спроси, какие такие дела вдруг появились у него с Имперским Штатом.

— С Имперским Штатом?

— Точно. Именно с ним.

— С Имперским Штатом ни у кого не может быть никаких дел. Он слабоумный. Стоит себе с метлой и слюни пускает. Он даже не умеет говорить.

— Он и правда никогда ни с кем не говорит. Но это совсем не значит, что он не умеет говорить. Он не разговаривает просто потому, что застал когда-то жену с любовником и с тех пор все не придумает, что же сказать.

— Ну, а Гитаре он зачем понадобился?

— Вопрос в самую точку. Полицейским тоже бы хотелось получить ответ на этот вот самый вопрос.

— Ну, с тобою не соскучишься. При чем тут полицейские?

— А ты еще не слышал? Говорят, полиция разыскивает какого-то цветного, который убил того белого парнишку возле школы.

— Я это знаю. Это знают все.

— Так вот Имперский Штат подходит под описание. А Гитара все время куда-то уводит его. Прячет, так мне кажется.

— Что же тут странного? Ты что ли, Гитару не знаешь? Он кого угодно станет прятать, если человека разыскивает суд. Он ненавидит белых, и особенно полицейских, так что всякий, кто скрывается от полиции, может рассчитывать на его помощь.

— Ты меня не понял. Они со Штатом не так себя ведут, что, мол, Гитара просто его прячет. Они ведут себя так, будто он и в самом деле убил.

— Ты выпил, что ли?

— Да, выпил, но от этого ничего не меняется. Слушай-ка. Ты помнишь, как был убит Эммет Тилл? В конце пятьдесят третьего? И сразу же вслед за ним убивают белого парнишку, и тоже на школьном дворе. Так?

— Не знаю. Я не держу в памяти даты убийств, которых я не совершал.

— Не знаешь? — недоверчиво переспросил Фредди.

— Да, не знаю. Ты считаешь, его Штат убил?

— Я считаю, он ведет себя так, что на то похоже, и считаю, Гитара все знает, и еще считаю, что-то странное творится тут у нас. А больше я ничего не считаю.

Он разозлился на меня, подумал Молочник, за то, что я смеялся над смертью его матери и над историей про белого быка. Вот он сейчас и отыгрывается.

— Да разуй же ты глаза, — сказал Фредди. — Не зажмуривайся, посмотри вокруг. — Он бросил взгляд на бутылку, увидел, что она пуста, и встал. — М-да. Странные тут у нас вещи творятся. Только, если что-нибудь услышишь, моего имени не называй. Вот так же было, когда тот страховой агент спрыгнул с крыши. Слыхал эту историю?

— Вроде да.

— Случилась-то она, когда ты еще совсем маленьким был, в 1931-м. Тогда тоже всякая творилась чуднота. — Фредди застегнул куртку и нахлобучил поглубже теплую шапку. — Ну что ж, благодарю за кофе, парень. Очень кстати он пришелся. Очень кстати, да. — Он вытащил из кармана перчатки и двинулся к двери.