Хосе Карлос Сомоса - Афинские убийства, или Пещера идей

– Наша природа не является текстом, в котором переводчик может найти окончательную разгадку, Гераклес, или даже набор невидимых идей. А значит, ни к чему побеждать чудовищ, ибо они таятся внутри тебя. Скоро кион пробудит их. Не чувствуешь еще, как они ворочаются в твоей утробе?

Гераклес собирался опять съязвить, когда вдруг из темноты за треножником с углями из сваленной у стены с факелом кучи донесся стон. Не в силах различить его в темноте, Гераклес все же узнал голос стонавшего.

– Диагор! – окликнул он. – Что вы с ним сделали?

– Ничего, что не сделал с собой он сам, – ответил Крантор. – Он выпил кион… и должен тебя уверить, мы все были поражены тому, как быстро он на него подействовал!

И, повысив голос, он насмешливо добавил:

– О, благородный платоновский философ! О, великий идеалист! Какую ярость он на себя таил, о Зевесе!..

Кербер – бледное, бегающее зигзагами пятно – поддержал восклицания хозяина свирепым лаем. Отзвуки его сплелись в длинные косы. Крантор присел и ласково погладил его.

– Ну, ну… Спокойно, Кербер… Ничего страшного…

Воспользовавшись этой возможностью, Гераклес с силой дернул свисавшую с правого золоченого гвоздя веревку. Гвоздь немного подался. Обрадовавшись, он снова дернул, и гвоздь тихо вышел из стены. Поглощенный собакой Крантор ничего не видел. Теперь все решала быстрота. Но когда он попытался пошевелить высвобожденной рукой, чтобы развязать другую, он увидел, что пальцы не слушаются его: они закоченели, под кожей словно пробегала из конца в конец целая армия расплодившихся крошечных змеек. Тогда он изо всех сил дернул левый гвоздь.

В тот момент, когда он поддался, Крантор обернулся.

Гераклес Понтор был человеком полным и низким. Кроме того, в ту минуту его истерзанные болью руки бессильно свисали по обе стороны тела, как сломанные орудия. Он сразу понял, что его единственный шанс в том, чтоб использовать для нападения какой-нибудь предмет. Глазами он уже выбрал ручку торчавшей из углей кочерги, но она была слишком далеко, и стремительно надвигавшийся Крантор перекрыл бы ему дорогу. Но тут, в то биение сердца или колебание век, когда время останавливается, а мысль замирает, Разгадыватель почувствовал даже, а не увидел, что с концов перевязывавших ему запястья веревок еще свисают золотые гвозди. Когда тень Крантора выросла и покрыла собой все тело Гераклеса, он быстро поднял правую руку и описал ею в воздухе молниеносный резкий полукруг.

Наверное, Крантор ожидал удара кулаком, потому что, увидев, что рука, не задев, пронеслась мимо него, он не отпрянул и гвоздь врезался ему прямо в лицо. Гераклес не понял, куда именно он попал, но услышал крик боли. Он бросился вперед, устремившись взором к рукоятке кочерги, но сильный удар в грудь лишил его дыхания и откинул в сторону так, что он покатился, как спелый, падающий с дерева плод.

Во время последовавшей жестокой пытки он пытался вспомнить, что в юности дрался в панкрасии. Всплыли даже имена некоторых противников. Перед ним появились сцены, картины триумфов и поражений… Но мысли прерывались… Фразы теряли связность… Превращались в отдельные слова…

Он перенес наказание, свернувшись в клубок, закрыв руками голову. Когда скалы ног Крантора устали в него колотить, он вздохнул и почувствовал запах крови. Удары отбросили его к стене, как жалкий мусор. Крантор что-то говорил, но он не мог расслышать. В довершение всего какой-то дикий ужасный ребенок кричал ему на ухо чужеземные слова и брызгал в лицо горькой болезненной слюной. Он узнал лай и понял, что Кербер рядом. Повернул голову и приоткрыл глаза. Пес был всего лишь в пяди от его лица – сморщенная горластая маска с пустыми впадинами глаз. Он казался своим собственным призраком. Дальше, в бесконечном болезненном далеке, стоял спиной к нему Крантор. Что он делал? Может, говорил? Гераклес не был в этом уверен, потому что оглушительная гора Кербера возвышалась между ним и всеми остальными звуками. Почему Крантор перестал бить его? Почему не доводил свое дело до конца?…

Ему пришла в голову мысль. Пожалуй, ее нельзя было назвать хорошим планом, но в этом положении ничего хорошего нечего было и ожидать. Двумя руками он схватил малюсенькое тельце пса. Не привыкший к ласкам чужаков, тот извивался, как младенец, тело которого на три четверти состояло из двойного ряда острых зубов, но Гераклес держал его подальше от себя, занося вверх руки со своей бешеной добычей. Крантор, несомненно, заметил, что лай переменился, потому что обернулся к Гераклесу и что-то ему кричал.