Хосе Карлос Сомоса - Афинские убийства, или Пещера идей

– Это начало стихотворения моего отца! – восклицаю я вне себя от изумления.

Монтал вдруг мрачнеет. Он кивает головой и шепчет:

– Я знаю конец.

Я записал все стихотворение. Перечитываю его. Вспоминаю.

– Это стихотворение моего отца!

Монтал опускает взгляд. Что-то он скажет? Он произнес:

– Это стихотворение Филотекста Херсонесского. Ты помнишь Филотекста?

– Писателя, который появляется в седьмой главе за ужином с менторами Академии?

– Ну да. Источником эйдетических образов «Пещеры» послужило Филотексту его собственное стихотворение: подвиги Геракла, девушка с лилией, переводчик…

– Но тогда…

Монтал кивает. Его лицо непроницаемо.

– Да, «Пещера идей» написана Филотекстом Хсрсонесским, – признает он. – Не спрашивай, откуда я знаю, я просто знаю, и все. Но, пожалуйста, переводи дальше. До конца осталось совсем немного.

«Змея» и «дерево». Текущая из головы Крантора кровь образует двойной прекрасный эйдетический образ чудовища, стерегущего золотые яблоки, и деревьев, с которых они свисают… Меня все еще беспокоит вероятность того, что строчки моего отца были плагиатом стихотворения Филотекста!.. Монтал приказывает мне: «Переводи».

Жуткая находка тел сектантов как финальный образ эйдетически изображает древо «яблок Гесперид», свисающих и «облитых золотом».

– Текст не полный!

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Монтал.

– Потому что он кончается словами: «Тогда Переводчик сказал»…

– Нет, – возражает Монтал. Он смотрит на меня как-то странно. – Текст полный.

– Ты хочешь сказать, где-то еще есть скрытые страницы?

– Да.

– Где?

– Здесь, – отвечает он, пожимая плечами.

Мое недоумение его, кажется, веселит. Тогда он резко спрашивает:

– Ты уже нашел ключ к книге?

Я на миг задумываюсь и, запинаясь, бормочу:

– Может быть, это стихотворение?…

– А что значит это стихотворение?

Помолчав, отвечаю:

– Что истину нельзя познать разумом… Или что трудно найти истину…

Монтал выглядит разочарованным.

– Мы и так знаем, что истину найти трудно, – говорит он. – Это заключение не может быть Истиной… потому что в этом случае Истина была бы ничем. А она должна чем-то быть, так ведь? Скажи, в чем конечная идея, разгадка текста?

– Не знаю! – кричу я.

Я вижу, как он улыбается, но улыбка его горька.

– Быть может, ключ как раз в твоей злости, а? – замечает он. – В этом гневе, который ты сейчас испытываешь на меня… или в наслаждении, которое ты чувствовал, когда воображал, как балуешься с гетерой… или в голоде, который ты ощущал, когда я задерживался с обедом… или в медлительности твоего кишечника… Может, это и есть единственные ключи. Зачем искать их в тексте? Они в наших собственных телах!

– Перестань со мной играть! – отвечаю я. – Я хочу знать, как связана эта книга со стихотворением моего отца!

Выражение лица Монтала становится серьезным, и он, словно читая, усталым тоном тарабанит:

– Я тебе уже сказал, что стихотворение это Филотекста Херсонесского, фракийского писателя, жившего в Афинах в свои зрелые годы и посещавшего платоновскую Академию. Исходя из своего собственного стихотворения, Филотекст создал эйдетические образы «Пещеры идей». Оба эти произведения основаны на реальных событиях, произошедших в то время в Афинах, а именно коллективном самоубийстве членов очень похожей на описанную тут секты. Это событие сильно повлияло на Филотекста, который видел в таких фактах доказательство того, что Платон ошибался: мы, люди, избираем худшее не по незнанию, но действуя под влиянием импульса, чего-то неизведанного, что скрыто внутри каждого из нас и что нельзя ни осмыслить, пи объяснить словами…