Джойс Оутс - Блондинка. том I

— Нет-нет, это неправильно, это совсем не так! Президент Рузвельт вовсе не такой!

— Вот как? — с усмешкой заметил Хэринг. — А откуда ты знаешь, какой он? Ты же с ним лично не знакома, не так ли?

— Конечно, нет, не знакома, но я слышала его выступления по радио!

После паузы Хэринг заметил:

— Я тоже слышал его выступления по радио, и у меня создалось впечатление, что мной манипулируют. Все, что мы слышим по радио или видим в кино, создается по определенному сценарию. Предварительно репетируется и играется на публику. Это не спонтанно. У человека создается впечатление, что слова идут от самого сердца, но на деле это вовсе не так. И не может быть так.

Норма Джин взволнованно воскликнула:

— Но президент Рузвельт — великий человек! Возможно даже, такой же великий, как Авраам Линкольн!

— С чего это ты взяла?

— Я в него в-верю.

Услышав это, Хэринг расхохотался.

— А знаешь, какое определение дал вере я, Норма Джин? Верить можно только в то, что не является правдой.

Норма Джин сердито нахмурилась.

— Это не так! Мы верим в то, что считаем правдой, пусть даже иногда это невозможно доказать!

— Но что, к примеру, ты можешь знать о том же Рузвельте? Только то, что о нем пишут в газетах и говорят по радио. Готов поспорить, ты даже не знаешь, что он калека!

— Ч-что?!

— Калека, инвалид. Кажется, он перенес полиомиелит. И с тех пор ноги у него парализованы. И он передвигается на инвалидной коляске. Неужели не заметила, что на всех фотографиях его показывают только до пояса?

— О нет! Этого просто быть не может!

— Но я это точно знаю. Из надежного источника. От дяди, он работает в Вашингтоне, округ Колумбия. Вот так!

— Все равно не верю.

— Что ж… — Хэринг улыбнулся, его забавляло все это. — Можешь, конечно, не верить. Ф.Д.Р. — абсолютно здоровый и нормальный человек, потому что так считает, в это твердо верит Норма Джин Бейкер, проживающая в Ван-Найсе, штат Калифорния!

Они сидели в машине Хэринга, на грязной немощеной улочке, на окраине городка. В пяти минутах езды от старенького и убогого домишки Пиригов на Резеда-стрит. Поблизости находилась железная дорога, в отдалении маячили в туманной дымке горы Вердуго. Казалось, впервые за все то время, что они были знакомы, Норма Джин смотрела прямо ему в глаза. Раскрасневшаяся, возбужденная спором, она часто дышала, и он вдруг испытал жгучее желание схватить ее, привлечь к себе, сжать в объятиях и держать, и успокоить, и утешить. И тут, широко раскрыв глаза, она вдруг прошептала:

— О! Я ненавижу вас, мистер Хэринг! Вы совсем, совсем мне не нравитесь!

Хэринг рассмеялся и повернул ключ в замке зажигания.

Высадив Норму Джин у дома Пиригов, он вдруг обнаружил, что весь вспотел. А в брюках сердито подрагивал твердый, как кулак, пенис.

Но ведь я до нее и пальцем не дотронулся! Мог, мог, но не стал!

Когда они встретились в следующий раз, об этом взрыве эмоций было забыто. И разумеется, ни один из них не упомянул о нем и словом. Ведь эта девочка была его ученицей; а он — ее учителем. Они больше ни разу не говорили друг с другом в таком тоне. И черт возьми, думал Хэринг, как же хорошо, что он вовсе не влюблен в эту пятнадцатилетнюю девчонку, а потому нет смысла рисковать. Ведь в противном случае он может потерять работу, разрушить и без того шаткий брак.

Ну, хорошо, я ее не трону. Но что же дальше?

Ведь она наверняка писала эти стихи для него. И признавалась в них в любви именно ему, Сидни Хэрингу, разве нет?..

И вдруг в конце мая самым неожиданным и таинственным образом Норма Джин оставляет школу в Ван-Найсе. И это при том, что до десятого класса ей осталось доучиться каких-то несколько недель. Оставляет, не сказав ни слова своему любимому учителю. В один прекрасный день она просто не явилась на занятия по английскому, а на следующий день мистера Хэринга, а также всех остальных преподавателей официально известили о том, что девушка ушла из школы «по семейным обстоятельствам». Хэринг был потрясен, но старался этого не показывать. Что с ней случилось? К чему это ей вдруг понадобилось уходить из школы в столь неподходящий момент? И не сказав ему ни слова?..

Несколько раз он снимал телефонную трубку, хотел позвонить Пиригам и поговорить с ней. Но так и не решился.

Не связывайся. Держи дистанцию.

Если не любишь ее. А вдруг любишь?..

И вот однажды он, вконец измученный мыслями о девушке, столь внезапно ушедшей из его жизни (а заодно — и из школы), приехал на Резеда-стрит — в надежде хотя бы мельком, хотя бы издали увидеть Норму Джин. Остановил машину и, вдыхая запах какой-то гари и гнили, смотрел на дощатый обшарпанный дом, сад перед домом, где не росло ни травинки, кучи мусора на заднем дворе. Что за дети могут воспитываться и жить здесь, в таком убожестве? В ярком полуденном свете дом Пиригов казался особенно жалким, серая краска облезла со стен, крыша сгнила и прохудилась. И все это показалось Хэрингу заряженным неким символическим смыслом. Символом рухнувшего вдруг мира, центром которого была для него эта несчастная и невинная девочка. Спасти ее, вырвать отсюда мог только очень храбрый человек. Норма Джин? Где же ты? Я приехал за тобой, спасти тебя.