Джойс Оутс - Блондинка. том I

И спросила, может ли повторить попытку.

Во второй раз голос ее несколько окреп и звучал лучше. Но ненамного.

Руководительница хора отказала ей, впрочем, очень вежливо:

— Может быть, на следующий год, Норма Джин.

По заданию преподавателя английского языка и литературы мистера Хэринга она писала сочинения о Мэри Эдди Бейкер, основательнице «Христианской науки», об Аврааме Линкольне — «величайшем президенте Америки», о Христофоре Колумбе — «человеке, который не боялся странствий в неведомое». Она показывала мистеру Хэрингу некоторые из своих стихов. Аккуратно выведенные синими чернилами, они красовались на листках неразлинованной бумаги.

Мистер Хэринг неуверенно улыбался и говорил ей, что стихи «очень хороши — да и рифма вполне приличная!» — и Норма Джин так и заливалась краской от удовольствия. Ей понадобилось несколько недель, чтобы наконец решиться и показать учителю стихи — и вот, такая награда! А у нее еще столько стихов! У нее есть стихи, которые давным-давно, молоденькой девушкой, написала ее мать. Еще до замужества, когда жила на севере Калифорнии.

Эти стихи мистер Хэринг читал и перечитывал, сосредоточенно и недовольно хмурясь. Нет, она точно сделала ошибку, показав их ему! И сердце у Нормы Джин вдруг застучало, забилось, словно у испуганного кролика. Мистер Хэринг был очень строг с учениками, и это несмотря на свою относительную молодость. Было ему двадцать девять. Тоненький, как проволочка, мужчина с песочного цвета, уже начавшими редеть волосами. Ходил он, немного прихрамывая, — результат какой-то травмы, полученной в детстве. Он был женат и из кожи лез вон, чтобы прокормить семью на скромную учительскую зарплату. Он немного напоминал Генри Фонду в фильме «Гроздья гнева» — с той разницей, что был гораздо более хилым и менее обаятельным. В классе он редко пребывал в веселом расположении духа, был подвержен приступам сарказма. С мистером Хэрингом никогда не знаешь, чего от него ждать, что он может сказать и как отреагировать. Одна надежда — вызвать у него хотя бы улыбку.

И обычно мистер Хэринг улыбался Норме Джин, которая была девочкой тихой, застенчивой, очень хорошенькой, с необыкновенно соблазнительной фигуркой. Которая носила свитерки на размер или два меньше, чем требуется, и в каждом ее движении и взгляде так и сквозило неосознанное кокетство. По крайней мере мистеру Хэрингу казалось, что делала она это неосознанно. Этакая пятнадцатилетняя сексапилочка, и, похоже, вовсе этого не осознает. А уж глаза, глаза!..

Стихотворение матери Нормы Джин, не имевшее даже названия, показалось мистеру Хэрингу «незаконченным». Стоя у доски с мелом (было это после занятий; Норма Джин пришла к нему для частной консультации), он показывал ей, в чем заключается дефект избранной автором рифмы. «Красный» и «красках» можно считать рифмой, хотя и не слишком удачной — однокоренные слова. А ют «голубой» и «ничего» — это вообще никакая не рифма. Неужели Норма Джин этого не видит? Во второй строфе с рифмами дела обстоят еще хуже: первая и третья строчки не срифмованы вовсе, а вот «головой» и «неведомой»… Да, это может показаться рифмой, окончания одинаковы, но нарушен размер. Нет, определенной музыкальностью эти стихи обладают, отрицать этого нельзя. Но что, скажите на милость, это за страна такая — «Серебряна»? Он никогда не слышал о таком месте и сомневался, что оно существует. «Туманный смысл и вечные недомолвки» — вот типичные недостатки так называемой женской поэзии. А для сильной поэзии нужна крепкая рифма, и потом всегда в любом стихотворении обязательно должен присутствовать смысл.