Жун Цзян - Волчий тотем

Бату, как только выскочил из юрты, сразу же почувствовал запах надвигающейся снежной бури. Когда он взглянул на север на небо и определил направление ветра, его красное с фиолетовым отливом широкое лицо сразу посерело, а в янтарных глазах засверкал испуг. Он мгновенно развернулся и запрыгнул в юрту, пнул спавшего глубоким сном компаньона по имени Шацылэн, после этого быстро взял карманный фонарь, зарядил ружьё, достал кнут, надел меховой халат, загасил огонь в печке и не забыл прихватить для двух дежуривших сейчас чабанов две дублёнки. Бату и Шацылэн повесили за плечо ружья, длинные электрические фонарики и помчались к северу, туда, где находился табун.

Как только заходящее солнце скрылось за вершиной западной горы, в степи Элунь воцарился полный мрак. Две лошади только спустились на горный склон, как сразу окунулись в снежную бурю, словно в снежную лавину. Люди задыхались от ветра и снега, бивших в лицо, они не могли открыть глаза, лошади тоже были напуганы ветром. Обе лошади как будто почувствовали что-то, пришли в смятение, всё время поворачивали головы, спасаясь от ветра. Люди находились рядом друг с другом, но Бату даже не видел пальцев на вытянутой руке, он в волнении громко кричал, но не слышал ответного крика Шацылэна. Ветер со снегом ревели, поглотив всё вокруг. Бату натянул удила лошади, вытер со лба пот, превратившийся в иней, успокоился, после этого переложил кнут в другую руку, взял большой фонарь и включил его. Если в обычных условиях его свет можно было видеть более чем за сто метров, то сейчас луч света пробивал самое большее на десять метров. В луче света были лишь густые, летающие горизонтально «седые волосы» — оставляющие за собой белый след снежные хлопья, но вдруг показались заснеженные человек и лошадь, тоже направившие на Бату луч света. Таким образом, с помощью фонарей и понукая испуганных лошадей, они приблизились друг к другу.

Бату остановил Шацылэна, открыл его шапку около уха и прокричал:

— Стой и не двигайся, именно здесь и пересечёмся с лошадьми. Лошадей погонят к востоку, нужно опасаться попадания в болотистые места, иначе всё пропало.

Шацылэн тоже крикнул в ухо Бату:

— Моя лошадь испугана, как будто здесь волки. Как мы вчетвером сможем удержаться?

— Надо удержаться… — ответил Бату.

Закончив разговор, они высоко подняли фонари, направили свет на север и непрерывно перемещали лучи света, подавая сигналы своим товарищам с табуном лошадей.

Серая лошадь внезапно ворвалась в лучи света двух фонарей, снизила скорость и резко остановилась перед Бату, чуть не столкнувшись со своим спасителем. Серая лошадь была страшно испугана, часто дышала, внизу горла была рваная рана, по груди лошади текла кровь, которая пузырилась на шее. Лошадь Шацылэна, увидев кровь, сразу подпрыгнула от испуга, тут же наклонила голову, выпрямила и, невзирая ни на что, бешено поскакала. Бату только осталось пришпорить свою лошадь и догонять, та серая тоже сразу помчалась за ними.

Когда Бату схватил лошадь Шацылэна за вожжи, табун лошадей только-только появился рядом с ними. В неясном свете фонаря все лошади, которых можно было видеть, выглядели, как та серая, сильно, просто панически напуганными. Лошади ржали в один голос, скакали, крутясь в бушующих волнах снега, в свирепом, безумном потоке шквального ветра. Когда Бату и Шацылэн с тревогой направили лучи света на животных, почти рядом с каждой сбоку или сзади было по одному-два больших волка, старающихся их догнать и схватить. Все волки были полностью в снегу и все — белого цвета. Тела их, особенно в пояснице, от этого казались ещё толще. Эта стая злых белых волков, белых дьяволов, до смерти напугала чабанов. Обычно, увидев свет фонаря, волки в испуге разворачиваются и убегают, но сейчас у них в мозгах сидела только ненависть, все они были, как вожак и матери-волчицы, одержимы и бесстрашны.

Бату и Шацылэн пока ещё не видели других двух чабанов и прикидывали, не замёрзли ли они, или от страха вскочили на лошадей и ускакали. Те чабаны дежурили днём, у них не было ни ружей, ни фонариков, ни дублёнок. Бату в ожесточении сказал себе: «Бог с ними, надо спасать лошадей!»

Лошади ещё бешено скакали в свете фонаря Бату. Эти семьдесят-восемьдесят отборных скаутов для военного начальства были среди чабанов всех пастбищ особо оберегаемыми и дорогими. Это были чистопородные, самые известные в мире монгольские боевые лошади, ещё их называли тюркскими лошадьми. У них была красивая стать, все они могли переносить трудности и усталость, голод и жажду, жару и холод, могли быстро скакать и преодолевать большие расстояния. Обычно управление пастбищ берегло их для большого начальства. В этот раз — для военных. И вдруг в один прекрасный день их съедят волки или они утонут в болоте! Чабанам было крайне необходимо их сохранить.