Джойс Оутс - Блондинка. Том II

На том конце провода слышался приглушенный смешок. (Или ей только казалось?)

И она все ждала, ждала и ждала. Но то было совсем не изнурительное и унизительное ожидание, о нет, напротив. Ожидание только возбуждало. Ожидание, от которого она становилась счастливой, готова была петь, смеяться и танцевать весь день. И вот ровно в 22.25 звонил телефон, и она поднимала трубку и говорила детским бездыханным голоском:

— Алло?..

В ответ низкий и сразу безошибочно узнаваемый голос. Его голос. Голос ее Принца.

Алло? Мэрилин? Я о тебе все время думаю.

Я тоже о тебе думаю, мистер П… Pronto!

Она умела его рассмешить. Боже, до чего же это приятно, слышать, как смеется мужчина! Власть женщины над мужчиной состоит вовсе не в сексе. Власть женщины заключается в том, чтобы суметь заставить мужчину смеяться.

Если б я мог быть с тобой сейчас, дорогая, знаешь, что бы я вытворял, а?

О-о-о!.. Нет. Что?..

Иногда звонил шурин Президента, говорил, что не прочь заскочить к ней выпить или же хочет пригласить ее куда-нибудь выпить и пообедать. У него к ней «конфиденциальный разговор», нет, ничего такого особенного, просто надо кое — что обсудить. Но она тут же отвечала: нет, обсуждать им, как ей кажется, нечего. Она вспоминала, как разглядывал ее в Палм — Спрингз этот мужчина, какой откровенно оценивающий был у него взгляд. Нет, сейчас мне не очень удобно, говорила она. На что президентский шурин отвечал равнодушно-любезным тоном мужчины, одинаково принимавшего согласие и отказ в сексуальном контакте:

— Ну, тогда как-нибудь в следующий раз, дорогая. Нет, ничего такого срочного.

Она слышала, будто бы эти двое обмениваются женщинами.

Если точнее, женщины эти просто шли по рукам. Модели, «старлетки». От Принца/Президента — к нескольким его братьям, затем — к шурину, и уже потом — к приятелям.

И тем не менее она просто не допускала такой мысли. Только не я! Он никому меня не отдаст, нет.

Последний раз, когда он звонил, голос его звучал сонно и сексуально, и он несколько раз повторил волшебные слова, которые, казалось, она слышала очень давно. Вот только запамятовала где, возможно, в каком-то старом забытом фильме. В тебе есть то, чего нет в других женщинах. Ни в одной из них. Ты так живо отзываешься на любое прикосновение, будто пламя. Таких женщин, как ты, я еще не знал, Мэрилин.

И она ему верила. Возможно, так оно и есть. Ну конечно, как же может быть иначе! Все равно что сказать, что он любит меня. Только другими словами.

Нищенка-служанка ждала. Никто не умел ждать так, как она.

До нее дошли слухи, что Касс Чаплин угодил в больницу. Находится в токсикологическом отделении городской лос-анджелесской клиники. Она тут же ударилась в панику и принялась звонить, узнавать. А сама между тем думала: Нет, я не должна. Незачем больше с ними связываться. Особенно сейчас. И еще подумала: интересно, состоят ли Касс и Эдди Дж. по-прежнему в интимных отношениях?

Надо же! Оказывается, она по ним скучала! По своим любовникам Близнецам. И это — после двух скучных браков с нормальными, порядочными, гетеросексуальными мужчинами!..

Ее красавцы мальчики, Касс и Эдди Дж.! А она была их Нормой, их любимой девочкой. Делала, что они говорят. Возможно, они просто ее гипнотизировали. А что было бы, если б она осталась с ними и родила от них ребенка? Все равно, наверное, сделала бы карьеру, стала бы «Мэрилин Монро». Но все это было так давно. А их малышу было бы уже целых восемь лет!.. Наш ребенок. Но проклятый.

Она никак не могла вспомнить, почему умер ребенок, почему должен был умереть, почему Мэрилин убила его. Несколько месяцев назад она видела снимок Касса Чаплина в одной желтой газетенке. И была просто потрясена тем, как состарился ее бывший любовник, — под глазами темные мешки, морщины в уголках рта. От былой красоты не осталось и следа. К тому же камера зафиксировала его в момент ярости — кулак вскинут, губы искривлены, будто извергают непристойности.

Зато теперь у меня самый достойный на свете любовник. Мужчина, который по-настоящему ценит меня. Истинно родственная душа.

И даже если то была неприкрытая ирландская лесть, в чем она почти не сомневалась, на все девяносто процентов, то была лесть принца, а не какого-нибудь там голливудского наркомана.

Как странно! В ответ на письмо к Глэдис, которое она писала с такой любовью, пришел ответ — напечатанный на машинке, где все слова столпились в центре, на измятом и сложенном в несколько раз листочке бумаги: