Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Страх сцены. Потому, что ей никак не удавалось изобразить гнев. Потому, что она могла прелестно и тонко изобразить все не свете эмоции, кроме гнева. Потому, что она могла изобразить обиду, растерянность, страх боль, однако ей не удавалось убедительно представить себя инструментом таких реакций перед другими. Во всяком случае, не на сцене. Ее слабость, ее дрожащий голосок, высокие нотки в нем, как бы намекающие на страх. Протест, ярость. Нет, не получается! обязательно откуда-то из дальнего конца репетиционного зала (это было в Нью-Йорке, на Манхэтгене, и работала она без микрофона) доносился голос: Прости, Мэрилин, но тебя совсем не слышно.

Мужчина, бывший ее любовником или мечтавший стать ее любовником, подобно всем остальным ее любовникам, был уверен, что одному ему известна разгадка этой тайны, этого проклятия Монро. Он говорил ей, что она должна научиться выражать гнев, как актриса, и что только тогда она станет великой актрисой, или по крайней мере у нее появится шанс стать великой актрисой. Что он будет направлять ее в карьере, он будет выбирать для нее роли, он станет ее режиссером, он сделает ее величайшей театральной актрисой. Он поддразнивал поучал ее даже в постели, даже занимаясь с ней любовью (в присущей ему неспешной стеснительной и почти рассеянной манере, не переставая при этом болтать, разве что за исключением момента, когда достигал оргазма, и даже после него умудрялся добавить что — нибудь, словно подводя черту); говорил, что знает, почему ей не удается изобразить гнев, а она-то сама знает? В ответ на что она безмолвно мотала головой — «нет»; и тогда он говорил: Да потому, что ты хочешь, чтобы все мы любили тебя, Мэрилин хочешь, чтобы весь мир тебя любил и чтобы при этом не разрушать себя так, как ты хочешь разрушить мир, ты боишься, что мы узнаем этот твой секрет, да?

Тогда она в ужасе бежала от него, она любила его друга, Драматурга, собиралась выйти замуж за Драматурга, для которого была Магдой, который в то время едва ее знал.

Страх сцены. Когда она упала, ударившись животом о ступени, когда началось кровотечение, сокращения матки, она очнулась, увидела, что лежит лицом вниз, подогнув под себя ноги, поняла, что кричит от боли и страха, поняла, что все ее хвастовство, будто бы она не боится физической боли, оказалось не более чем безрассудным, пустым хвастовством невежественного обреченного ребенка и что именно за эту свою слабость она наказана. Наказана тем, что потеряла свое дитя, которое так любила, о, она любила его больше самой жизни, но была не в силах спасти. Итак, Шугар Кейн вспоминает об этом тут же каменеет на полуслове, посреди любовной сцены, как раз в тот момент, когда ее целует К.

Она каменеет теряет дар речи, она уходит со сцены, пошатываясь, как пьяная, руки у нее так дрожат, что похожи на двух маленьких раненых птичек, порывающихся взлететь она никому не позволяет прикасаться к себе, если бы ее муж был в тот момент рядом, она бы и ему не позволила прикоснуться к себе несчастный ублюдок бредет в своем мерцающем полупрозрачном наряде, специально придуманном для Монро, чтобы были видны эти огромные титьки близнецы-половин — ки ее роскошной фантастической задницы, и еще у этого платья огромный вырез сзади, открывающий практически всю спину до самого зада из Шугар Кейн вдруг вылезает трагическая, насмерть перепуганная женщина сладкоконфетная маска ее лица тает под ней открывается лик Медеи просто душераздирающее зрелище Монро прижимает обе руки к животу кажется, что голова, уши, сам мозг вот-вот взорвутся она не раз говорила мне, что боится кровоизлияния в мозг я знал, что летом у нее случился выкидыш, где-то в Мэне, а еще она говорила: Знаешь, на чем мы держимся? всего лишь на каком-то сплетении вен или артерий? что будет, если все они вдруг порвутся начнут кровоточить.?На съемках это был совершенно другой человек именно там была настоящая Монро, какой я ее себе представлял под именем «Шугар Кейн» или каким-либо другим если бы она позволила себе оставаться просто «Мэрилин», с ней все было бы в порядке Да, тогда я ненавидел ее прямо-таки мечтал удушить эту сучку как в «Ниагаре», но теперь, оглядываясь назад, думаю совсем по-другому за все годы работы в кино мне, как режиссеру, ни разу не удалось встретиться с кем-либо подобным Монро она была загадкой, которую я не смог разгадать она общалась с камерой, а не со всеми нами остальными она смотрела сквозь нас, словно мы были призраками возможно, «Шугар Кейн» получилась такой особенной, потому что под ее личиной скрывалась Монро ей надо было пробиться через Монро, чтобы добраться до Шугар Кейн, которая была так поверхностна возможно, эта «поверхностность» достигалась именно за счет глубины за счет обид, нанесенных другими, и обид, и боли, которые причиняла она сама.