Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Здесь у меня много новых замечательных друзей. И один из них — это известный на весь мир преподаватель актерского мастерства, а другой — всемирно известный американский драматург, лауреат Пулицеровской премии. Встречаюсь также с давними друзьями и знакомыми по Голливуду, в том числе с Марлоном Брандо.

Она рассказывала Глэдис о том, как покупала книги в магазине Стрэнда. То был букинистический магазин, и она пыталась найти там старые книжки Глэдис, но не находила. «Сокровищница американской поэзии». Кажется, именно так она называлась? О, как же она любила в детстве эту книжку! Как любила, когда Глэдис читала ей стихи. Теперь она читала стихи самой себе, вслух, но голосом Глэдис. На все эти ее высказывания Глэдис отвечала еле слышно: Очень мило с твоей стороны, дорогая.

И вот она перестала звонить Глэдис и только посылала ей открытки с видами Аризоны.

Настанет день, когда я разбогатею и мы с тобой приедем посмотреть эти места. Здесь словно «конец света», сама увидишь!

Всякий раз Норма Джин страшилась отсмотреть снятый материал, боялась вдруг обнаружить, что Мэрилин ее подвела. Понятия не имела, что будет представлять собой эта картина, «Автобусная остановка», показанная целиком, а не состоящая из этих разрозненных сцен. А сцены с ней снимались и переснимались до бесконечности, и все были окрашены таким напряженным и нервным ее исполнением, что сердце всякий раз готово было выпрыгнуть из грудной клетки. И она даже представить себе не могла, какими они покажутся стороннему наблюдателю. Подобно Шери, она смело и слепо ныряла в роль с головой, и была «оптимисткой». Доверялась, как советовал ее возлюбленный, только своему инстинкту.

Итак, Норма Джин ни разу не видела «Автобусной остановки» полностью, от ее шумного комедийного начала до сентиментально-романтического конца, не видела вплоть до предварительного просмотра, состоявшегося уже на Студии, в начале сентября. До тех пор она так и не видела, насколько блестяще ей удалось воплотить на экране образ Шери, и узнала она об этом лишь несколько месяцев спустя.

К тому времени она уже была замужней женщиной. Сидела в темном просмотровом зале, в одном из плюшевых кресел в первом ряду, и крепко держала мужа за руку. И пребывала словно в тумане от выпитого только что «Дом Периньон». Норма Джин была все той же «Мэрилин», только немного притихшей и более спокойной. И кризис, через который она прошла этой весной в Аризоне, казался ей чем-то очень отдаленным и чуждым, словно то происходило вовсе не с ней. Для нее стало настоящим открытием и потрясением, что «Автобусная остановка» получилась так хорошо. Подобно Шери, она продемонстрировала лучшее и самое вдохновенное в своей карьере исполнение. Из чистого страха ей удалось достичь вершин, о которых она и мечтать не смела. И ей нечего было стыдиться — напротив, она с полным на то основанием могла гордиться собой. И в то же время казалось, в этой победе есть некая доля иронии. Примерно такие же ощущения, должно быть, испытывает пловец, которому удалось переплыть бурную реку и который при этом едва не утонул. Пловец из последних сил стремится достичь берега; зрители же, следящие за его усилиями и ничем не рискующие, разражаются громкими аплодисментами.

И зрители в просмотровом зале Студии действительно разразились громкими аплодисментами.

Драматург бережно обнимал ее за дрожащие плечи.

— Дорогая, ты что, плачешь? — удивленно прошептал он. — Но ты была великолепна! Просто великолепна. Послушай, как тебя принимают. Весь Голливуд обожает тебя.

Почему я тогда плакала? Может, потому, что в реальной жизни Шери не пила. А если и пила, то совсем немного. Она не потеряла половины зубов. Ей не приходилось спать без разбору с разными там ублюдками. Правда, не совсем понятно, как ей удалось этого избежать. Может, потому, что сценарий был так сентиментален и банален, к тому же в 1956-м было уже меньше риска попасть под рентгеновские лучи цензурного отдела, следившего за тем, чтоб соблюдались нравственность и приличия. В реальной жизни Шери наверняка бы избили, возможно, даже изнасиловали. В реальной жизни она пошла бы по рукам. Только не надо говорить мне, что на Диком Западе этого нет, уж я-то мужчин знаю. Уж они бы употребляли ее на полную катушку — до тех пор, пока она не истаскалась бы окончательно, не подурнела и все прочее. И не нашлось бы никакого симпатичного и неотесанного парня-ковбоя по имени Бо, который бы взвалил ее на плечо и увез бы оттуда на свое ранчо в десять тысяч акров.