Джойс Оутс - Блондинка. Том II

— И если ты женщина и любишь мужчину, то хочешь иметь от этого мужчины ребенка. А иметь ребенка, это значит… Ох, впрочем, ты сам отец, и не мне тебе говорить, что это значит иметь ребенка! Это значит — не только ты.

— Нет. Но ведь ребенок, он действительно не ты.

Блондинка Актриса вдруг невероятно смутилась. И выглядела такой обиженной, чуть ли не оскорбленной в лучших своих чувствах, что Драматург обнял ее за плечи и подержал немного. И они сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу, это уже не походило на обычную встречу в ресторане, где их разделял стол. Драматургу совершенно не хотелось выпускать Блондинку Актрису из своих объятий. Так бы и сидел до бесконечности, а она опустила бы свою белокурую головку ему на плечо или зарылась бы теплым заплаканным лицом ему в грудь, и он бы утешал ее, и гладил по волосам, и обещал защиту и успокоение. Он был готов защитить ее от ее собственных заблуждений. Ибо что есть заблуждение, как не прелюдия к разочарованию и боли? А боль — прелюдия к ярости?..

Он, будучи отцом, знал, что ребенок может войти в твою жизнь и расколоть ее надвое и тебе уже никогда не испытать ощущения цельности. Он, будучи мужчиной, знал, что ребенок может вторгнуться в самый счастливый брак и непоправимо изменить, если не полностью разрушить и его, и любовь между мужчиной и женщиной. Он, прожив в браке не одно десятилетие, уже понял, что в отцовстве нет никакой романтики. Да и в материнстве, пожалуй, тоже. Это есть лишь продолжение твоей жизни. Будучи родителем, ты все равно остаешься собой, лишь добавляется еще одна, часто тяжелая, просто непосильная ноша. Ему хотелось целовать трепещущие веки этой прелестной молодой женщины, кажущейся такой волшебно притягательной, подвижной и изменчивой, словно ртуть. Хотелось сказать: «Да, конечно, я люблю тебя. Мою Магду. Мою Норму Джин. Разве может мужчина не любить тебя? Но я не могу, не имею права…»

Яне могу дать тебе того, что тебе действительно нужно. Я не тот мужчина, какой тебе нужен. Я человек с изъянами и пороками, я не совершенен. Я мужчина, которого не могло изменить в лучшую сторону даже отцовство; я мужчина, который боится обидеть, унизить, просто рассердить свою жену. Я не избавитель, не предел твоих мечтаний, я не принц.

Блондинка Актриса возразила:

— Когда я была младенцем, мы с мамой были как бы одним целым. А когда стала маленькой девочкой… знаешь, нам порой даже не надо было говорить. Мы молча обменивались мыслями, она посылала мне свои, и я все улавливала и понимала, почти все. И поэтому никогда не была одинока. Вот какого рода любовь может существовать между матерью и ребенком. Она заставляет тебя выйти за пределы своего «я», но при этом она вполне реальна. Я знаю, что буду хорошей м-матерью, потому что… Только не смейся надо мной, ладно? Когда я вижу, как везут в коляске ребеночка, мне изо всех сил приходится сдерживаться, чтобы не броситься к нему и не начать целовать! О Господи! И еще я всегда спрашивала: «Нельзя ли подержать вашего малютку? О, какое прелестное дитя!» И начинала плакать от умиления, просто не могла сдержаться. Нет, ты все-таки надо мной смеешься! Но я всегда была такой. Всегда обожала детей. И когда была сама ребенком, ну, еще в сиротском приюте, просто обожала нянчить маленьких. Напевать им песенку, укачивать, и все такое. Пока не заснут. Была одна девочка, совсем еще малютка, мать ее не любила, так вот, я почти все время возилась с этой девочкой, катала ее в коляске по парку, это было позже, когда мне исполнилось шестнадцать. А потом я сшила для этой малютки маленького плюшевого тигренка, а материал раздобыла в лавке, где продаются лоскуты по десять центов. Я так любила эту девчушку! Но почему-то хочу родить не девочку, а маленького мальчика. Как ты думаешь, почему?

Драматург и сам недоумевал — почему.

— Потому, что он будет похож на своего отца, вот почему! А его отец… о, это будет человек, которого я просто обожаю. Замечательный, умный, талантливый мужчина! Я ведь не стану влюбляться в кого попало, верно? — Блондинка Актриса тихонько усмехнулась. — Большинство мужчин, они мне просто не нравятся. И ты бы не понравился, милый, если б был женщиной.

Тут они рассмеялись уже оба. Драматургу было почти больно — так он хотел эту женщину. И вдруг он услышал собственный голос:

— Ты будешь просто чудесной матерью, дорогая. Ты — прирожденная мать.

Почему, зачем он говорит все это! Снова импровизированная сцена, и машина вышла из-под контроля, он потерял управление, и некому схватиться и вывернуть руль.