Сэмуэль Шэм - Божий Дом

— Какие у нее лобковые волосы? — спросил я.

— Ярко-рыжие! — закричал Рант с диким блеском в глазах. — Совершенство! Ха! Но потом, когда я уже был готов вставить, я подумал об умирающем Лазарусе и… и он тоже умер.

— Бля, — сказал Чак.

— Но ее рука тут же пришла на помощь, и он поднялся вновь, и, когда я вошел, она была влажной и готовой, не то, что Джун или все те, кто нравился моей мамочке. В первый раз я не мог сосредоточиться и почти сразу кончил, но не успел прийти в себя, ее рука была тут как тут и мы уже начали снова. Ха! Хаааааааа! Двадцать три минуты, я засек. А потом, когда она кончала, она сказала что-то вроде того, что это потрясающе, и это было как взрыв. Колокола зазвонили и земля затряслась. ЙИППИИИИ! А потом еще раз.

Мы с Чаком обалдело переглянулись.

— Она лежала, повернувшись спиной, и я думал, что она спит, но нет, она протянула руку и все, что я чувствую, как она как-то заманеврировала его в себя, и мы начали снова и, мне кажется, что именно в этот раз оно произошло! ДА!!!!

— Что произошло?»

— То, о чем вы все время мне говорили. То, что сделает меня врачом. Мы продолжали и продолжали, и она говорила непристойности и стонала, и мы пыхтели и потели, и прямо перед тем, как кончить, она сказала, сначала шепотом, а потом все громче и громче, крича так, что я думаю слышали все вокруг: «ДОКТОР РАНТСКИЙ, ДОКТОР РАНТСКИЙ, ДОКТОР РАНТСКИИИИИИЙЙЙЙ!» и когда все закончилось, она обняла меня и промурлыкала: «Рант, ты великий врач». А первое, что я увидел с утра, ее огненно-рыжие лобковые волосы. Ха! Благодаря вам, я теперь не боюсь ни черта!

— Бля, — повторил Чак, — Рант! Тебя теперь ничем не проймешь.

— Точно! Я жду не дождусь, когда смогу сказать этой фригидной суке — Джун, что между нами все кончено. Ха! Это не поэзия! Знаете, что я сделаю дальше?

У нас с Чаком не нашлось ответа.

— Я попробую ее рыжие лобковые волосы на вкус, так как я чувствую, что у них вкус клубники. Рой, я просто хочу сказать, спасибо! Спасибо за то, что принял моих пациентов, за то, что выпинал меня из Дома в постель Энджел.

Это было начало сближения Ранта с нами, шаг за шагом, взрыв за взрывом, как его роман с Энджел. Сначала мы с Чаком смущались, слушая об интимных подробностях каждое утро, но не настолько, чтобы перестать слушать, и мы поняли, что Рант проходит через стадию сексуального развития, которую мы прошли лет десять назад. К тому же, он неплохо рассказывал. В ответ мы учили его докторству и чувство товарищества и взаимопомощи стало основой нашей работы в Божьем Доме.

Вскоре после первой рантовой починки автомобиля, проявилось и настоящее величие Чака. Сначала по поводу Лазаруса. Пытаясь облегчить жизнь Ранту, мы разыграли, кто возьмет Лазаруса и тот достался Чаку. Во время обхода мы остановились возле палаты Лазаруса, в которой тот пребывал с июля. Оттуда доносились крики свежепоступившего гомера.

— Что случилось с мистером Лазарусом? — спросила Джо.

— Он умер, — ответил Чак.

— Умер?! Как?

— Не знаю, подруга, не знаю. Просто умер.

— Я с Потсом, а затем с Рантом тащили его три месяца, а за первую ночь в твоем списке он умер? Что произошло?

— Хотел бы я знать.

— Ты получил разрешение на вскрытие?

— Не-а. [100] Академические доктора очень любят вскрытия. Получить разрешение нелегко. Сильно помогает факт, что чаще всего, если не было подозрения на ошибку в диагнозе или лечение, за вскрытие платят наследники пациента. Вскрытие у пациента с алкогольным циррозом — маразм.

— Почему нет?

— Кто знает, подруга, кто знает.

В тот же день, по настоянию Чака, мы отправились навестить пациентку, превратившую того в звезду всего Дома.

— Вот в чем самый прикол, — рассказывал Чак, — меня вызывают в приемник и показывают эту слониху. Ее уже осмотрел Говард, Бешеный Пес и Поцель. Она лежала там практически задыхаясь, и они не могли понять, почему. Я осмотрел ее и спросил себя: «Не дышит, а? Загляну-ка ей в рот. Черт, что это за зеленая штука у нее во рту?» Так что я надел примерно четыре пары перчаток, залез туда и вот, что я нашел.

Он достал контейнер для препаратов в котором лежал здоровый кусок брокколи.

— Брокколи! — закричал Синяк, что было одним из его нечастых правильных ответов.

— И ничего более, — сказал Чак. — Говард, Бешеный Пес, Поцель — никто из этих уродов не удосужился заглянуть в рот старушке!

— Леди Брокколи! Ты ее спас!

— Без дураков. Пойдем посмотрим на нее.

Леди Брокколи была огромна, гомерообразна и неприятно пахла. Не считая периодического дрожания, она была неподвижна, все еще не очень хорошо дышала и, казалось, что поживает она так себе. [101] Скорее всего, инсульт с дыханием Биота. Пугает всех, кто не видел раньше.