Сэмуэль Шэм - Божий Дом

— Давление? Мистер Рокитанский, как поживаете.

Хотя, казалось, что мистер Рокитанский чувствует себя не особо, когда Максин пыталась измерить давление на почти вертикально торчащей руке, он все же сказал:

КХРША.

Настоящий боец.

— Давление сто девяносто на сто, — доложила Максин.

— Это называется положение Тренделенбурга, — заявил Толстяк. — Так как большинство гомеров с трудом поддерживают давление, вам не часто придется менять их положение на обратное.

Затем Толстяк показал нам, как поднимать головной конец койки для пациентов с отеком легких, поднимать ножной конец, для предотвращения венозного застоя. Наконец, после того, как мы, казалось, сделали с койкой все, не считая свертывания ее в баранку с Рокитанским в качестве середины, Тостяк радостно сказал:

— Самое важное я оставил напоследок. Эта кнопочка контролирует высоту. Вы готовы, мистер Рокитанский?

КХРША.

— Отлично, потому что мы начинаем, — объявил Толстяк и, нажав кнопку только что отправившую койку вниз, Толстяк сказал: — Это кнопка регулирования высоты. Учитывая ЗАКОН НОМЕР ДВА, который гласит…

— …«ГОМЕРЫ СТРЕМЯТСЯ ВНИЗ», — автоматически повторили мы.

— …Единственный способ не допустить того, чтобы они себя покалечили — класть матрасы на пол. Но медсестры ненавидят это, так как им приходится ползать, чтобы подать и унести судно. Мы попробовали это сделать в прошлом году, но движение суден прекратилось и отделение стало вонять, как скотный двор в Топеке. Но неважно, сейчас мы двинемся вверх. — Толстяк закричал: — Поехали! — нажал кнопку, и Рокитанский начал подниматься. Во время плавного подъема Толстяк провозгласил: — Пылесосы, женское белье, игрушки, приборы, — и, наконец, когда Рокитанский был на высоте пяти футов, на уровне нашей груди, Толстяк сказал: — Это — одна из самых важных позиций. С этой высоты упавший гомер неминуемо получает межвертельный перелом бедра и автоматический СПИХ ОРТОПЕДАМ. Эта высота, — закончил сияющий Толстяк, — называется «Ортопедическая». Полумера. А теперь — окончательное решение. — Вновь Толстяк нажал на кнопку, и мистер Рокитанский вознесся кверху, на уровень наших голов. — Эта высота называется «Нейрохирургическая». Падение отсюда означает СПИХ В НЕЙРОХИРУРГИЮ. А оттуда они возвращаются крайне редко. Спасибо, господа. Встретимся после обеда.

— Подожди! — заявил Леви, студент ЛМИ. — Ты жестоко обращался с мистером Рокитански!

— Что ты имеешь ввиду? Мистер Рокитанский, как вы поживаете?

КХРША.

— Но он всегда так отвечает!

— Уверен? Эй, мистер Рокитанский, эй, вы там наверху, хотите сказать что-нибудь еще?

Мы ждали, затаив дыхание. С Нейрохирургической Высоты до нас донеслось:

— ДА.

— Что?

— ДЕРЖИ ВНИЗУВНИЗУ.

— Господа, спасибо еще раз. Вы скоро выясните, что, если нажать кнопку вниз, мистер Рокитанский спустится вниз.

— Конечно же он не всерьез, — промямлил Потс. — Никто не может быть таким садистом. Это он просто так извращенно старался меня подбодрить.

— Боюсь, что он всерьез, — сказал я. — Мне он показался очень серьезным.

— Это ужас! — простонал Потс. — Ты думаешь, он хочет использовать койку, чтобы старики ломали ноги? Это же бред!

— Чак, а ты что думаешь?

— Кто знает, старик, кто знает.

Мы с Потсом обедали, глядя, как Толстяк уминает пищу. Чак, дежурный на сегодня, был вызван, чтобы принять первого нового пациента. Все о чем Потс мог говорить, это о том, как он должен был вдарить по Желтому Человеку стероидами и как же он хочет к Отису, своему псу. Я теперь был скорее смущен, нежели испуган, озадачен версией Толстяка о заботе и предоставлении медицинских услуг. К нам присоединились три терна из северного крыла шестого отделения. Ранта, у которого был такой же, как у Потса вид, выстрелянного из пушки, поддерживали Глотай Мою Пыль Эдди и Гипер-Хупер. [33] Смотри вторую главу для описания Эдди и Хупера. Рант мельком упоминался в первой. Чак видел Ранта ранним утром и рассказал мне о том, насколько тот был перепуган: «Старик, он бегал с большой огромной бутылкой валиума и каждые несколько минут глотал по таблетке». Гарольд «Рант» Рантский был моим другом все четыре года ЛМИ. Коренастый продукт двух успешных психоаналитиков, Ранта, казалось, заанализировали и, хотя он был не глупее остальных в классе, он всегда был пристыженным и тихим, слабым, пассивным, не умеющим шутить, но смеющимся чужим шуткам. У Ранта были серьезные проблемы с сексуальностью. В общаге он жил вместе с наиболее сексуально активным парнем в классе, который иногда разрешал Ранту подглядывать в замочную скважину на вытворяемое им, что привело Ранта к двухмерному сексу из журналов и фильмов. После долгих проб и ошибок, незадолго до начала интернатуры у него завязались отношения с интеллектуалкой-поэтессой Джун. Ее стихи были асексуальными, бесчувственными, безжизненными…