Сэмуэль Шэм - Божий Дом

Деревня из «Тевье-Молочника» или «Скрипача на крыше»

Грустная реальность. Нефрологи свято верят, что организм состоит из почек, а с помощью диализа можно добиться идеальной биохимии, и, следовательно, идеальной работы организма. Приход нефролога к постели умирающего пациента обычно означает идиотский процесс постановки диализного катетера. Часто первый диализ у таких пациентов становится последним, что у них было в жизни. Вторая часть про «продержи его живым для семьи» еще одна жуткая реальность. Многие семьи ждут тетушку из Арканзаса, чтобы попрощаться с агонизирующим на вентиляторе пациентом.

Cramps — неприятные ощущения. «Camps» — лагеря. Напомню, Тедди пережил Холокост.

Schnook — на идише кто-то очень недалекий, глуповатый, наивный.

Шикса — неуважительное название нееврейки. Очень любимое еврейскими мамочками всех возрастов и социальных классов.

Натриевая соль глютамата, по слухам, в огромном количестве добавляемая в китайскую еду для усиления вкуса. В эпизоде Сайнфелда, Джерри и Крэймер просили добавить побольше этого в их еду.

Реальным бичом резидентур являются, конечно же, не самоубийства и нервные срывы, хотя они тоже бывают, а беременности.

Конечно же, чушь, хотя чувства понятные, если поработать в отделениях с умирающими, у которых упертые семьи, не позволяющие прекратить бесполезное лечение.

Состояние, характеризующееся кратковременной амнезией и диссоциативном расстройством личности, при котором пациент нередко осуществляет длительные путешествия, не отдавая себе в этом отчета.

Мыс Канаверал — космодром во Флориде. «2001» — имеется в виду фильм Кубрика 1968 года.

В список антиаритмиков входит множество лекарств, предназначенных и для других целей: противосудорожные, обезболивающие, противомалярийные и т. д.

Часто в БИТе приходится иметь дело с чужими ошибками и идиотизмом, проявляя чудеса дипломатии при разговоре с семьями умирающих.

Зеленый, кажется, «Анналы внутренних болезней». Это круто, если журнал знают по кличке. Обычно сочетается с престижностью.

В 1978 году автор не мог знать, что в 2010 будет доказано, что артериальные линии не так уж необходимы для мониторинга пациентов в интенсивной терапии.

Болезнь студентов-медиков, находящих симптомы болезней, которые изучают. Самое страшное в этом смысле — патологическая анатомия. Амилоидозом я заболевал раза три.

Важная часть ведения интенсивной терапии — выяснение поступающих и выделяющихся жидкостей. Средний пациент в блоке осчастливлен тремя-четырьмя катетерами и дренажами.

Опытные интенсивисты на кодах обычно так себя и ведут. Результат известен. Выживаемость до выписки больничных остановок сердца минимальна даже сейчас. В семидесятых, подозреваю, ее не существовало.

Иногда асистола на мониторе выглядит как низковольтовая фибриляция желудочков. То есть, наоборот. Я видел один раз, как это сработало: пациентка прожила еще двадцать четыре часа.

Резиденты не знают, когда надо остановиться во время кода. Интенсивисты пожестче объявляют пациента мертвым, помеланхоличней — стараются не смотреть.

Выброс в интенсивную терапию для интерна очень болезнен. Мало представляя, что происходит в критически больном организме, прошедший отделения заботы о гомерах, интерн нуждается в хорошем старшем резиденте.

На экзаменах американских студентов-медиков редкие болезни встречаются в вопросах непропорционально часто. Лучший пример — фиохромоцитома, которая минимум раз шесть упоминается в каждом блоке экзаменов. За шесть лет практики я диагностировал одну, проверяя десятки пациентов.

Реальная ситуация у кого-то, кому невозможно осуществить катетеризацию сердца и реваскуляризацию стенки. Врачи просто лечат все, что могут, вроде аритмий и сердечной недостаточности, ожидая окончания процесса инфаркта. Звонить в БИТ, не проверив, можно ли осуществить катетеризацию — преступление со стороны приемника и резидента БИТа.

ВИПы с чем-то посерьезней кашля поступают в БИТ. Одна медсестра на двоих пациентов, постоянный уход, отдельные палаты. К нам поступил как-то член горсовета Ньюарка. Ох, что творилось. Никакой интенсивной терапии ему не было нужно, но как славно плясало начальство всю неделю, что он получал обезболивающие и слабительное, и еду из ресторанов, что снижало его желание возвращаться домой к жене. Жалко было прощаться, ведь, как говорил Довлатов: «…любое унижение начальства — большая радость для меня».