Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2

Флорри три раза в неделю ходила на работу; Барни это очень огорчало, но на те деньги, которые он получал за свои статейки о боксе в захудалой спортивной газетке «Соколенок», прожить было нельзя. И все-таки Барни видел, что Флорри сейчас гораздо счастливее, чем в те времена, когда он получал у Джона Уэста большое жалованье.

Барни был озадачен, когда ему сообщили, что его хочет видеть Джон Уэст.

Перед выходом из дому его стали волновать какие-то неясные надежды. Когда он подходил к городу, это смутное волнение стало более определенным — Барни надеялся, что Джон Уэст предложит ему работу. Барни было немного стыдно, но надежды разгорались все сильней, и в конце концов он стал искать для себя оправданий. Ведь он так любит бокс. Работа у Джона Уэста давала ему большое удовлетворение: он выходил на ринг и объявлял спортивные новости, сочинял рекламы, открывал молодые таланты, отстаивал права боксеров перед Джоном Уэстом и Лэмом, проводил раунды в гимнастических залах — и все любили «старину Барни», друга боксеров. Заметки о боксе в «Соколенке» никоим образом не могли заменить прежней работы, а положение боксеров, с тех пор как он ушел от Уэста, стало значительно хуже. Вернувшись на прежнее место, он, Барни, все же смягчал бы худшие проявления деспотизма Джона Уэста. А в городе у Уэста не было даже ни одного конкурента, которому Барни мог бы предложить свои услуги.

Барни был не способен долго таить в себе злобу: что толку снова воскрешать историю с Дарби? Лу Дарби уже отошел в область преданий.

Но как быть с Флорри? Когда Барни рассказал ей об обстоятельствах смерти Дарби, она сказала: «Чего же еще можно ждать от Уэста? Он негодяй до мозга костей, и ты это знаешь». Флорри была ему верным другом в самые тяжкие времена, но она не потерпит, чтобы он вернулся к Джону Уэсту. Барни пожал плечами и усмехнулся — рано еще загадывать. Джон Уэст пока что не предлагал ему работу.

— Ты хотел меня видеть, Джек?

— Да, Барни. Как живешь?

— Неплохо, бывает хуже.

— Не желаешь ли проехаться в Западную Австралию?

— У меня нет денег даже чтобы переправиться через Ярру.

— Расходы я беру на себя. Я хочу, чтобы ты устроил мне там одно дело. Мы ведь с тобой вместе начинали, почему бы тебе не вернуться ко мне? Знаешь что, поезжай в Перт, дело займет у тебя неделю-две, я тебе дам за это пятьдесят фунтов, а когда вернешься, возьму тебя опять на прежнюю работу. Плохо ли? А что было — то прошло, зачем вспоминать старое?

На самом деле Джон Уэст вовсе не собирался брать Барни к себе на службу. Барни держался старомодных взглядов — вечно заступался за боксеров, и Джон Уэст не мог ему простить истории с Дарби. Он обещал ему место только для того, чтобы заставить поехать в Перт.

— Все это хорошо, Джек, но, видишь ли, тут есть загвоздка. Что у тебя за дело в Перте?

Джон Уэст в общих чертах описал ему свой план, подробно объяснив, как надлежит поступать Барни: кого повидать, что делать и чего не делать, кому доверять и кому не доверять.

Барни колебался. Вдруг его осенила блестящая мысль. — Знаешь что, — сказал он, — я поеду на Запад и все сделаю, если мне можно будет взять с собой мою старуху. Только она не должна знать, зачем я туда еду. А насчет остального — потолкуем, когда я вернусь.

— Ну конечно, плутовать, как всегда, придется мне. Ладно уж, только ты думай о деле. Я тебе дам пять тысяч фунтов на… на то, чтобы оказывать влияние. И на всякий случай захвати с собой револьвер. Это народ отчаянный.

На другой день после примирения Барни с Джоном Уэстом Фрэнк Эштон сидел у себя в кабинете, выходившем окнами на улицу. Небольшой письменный стол и весь пол вокруг него были завалены записными книжками, газетными вырезками и клочками бумаги. Фрэнк Эштон недавно объехал полсвета, собирая материалы.

Вторая кампания против введения всеобщей воинской повинности отняла у Фрэнка Эштона здоровье и деньги. Он самозабвенно отдавался борьбе. Он исколесил всю страну, выступая на митингах, писал памфлеты против воинской повинности, а натолкнувшись на цензуру, стал распространять их нелегальным путем: он рассылал свои памфлеты в самые отдаленные уголки Австралии в ящиках для фруктов, прикрывая их двумя-тремя рядами яблок или груш. На несколько месяцев он забыл и думать о своей несчастной семейной жизни и о растущей толпе нетерпеливых кредиторов. Пить ему было некогда, ездить на скачки, что он прежде делал каждую неделю, — тоже. Он редко виделся с Мартой и детьми, а с Гарриет — еще реже.