Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2

— Я сам это сделаю, Джек. Мне нужно расквитаться с ним.

— Нет, Ренфри, предоставь это Фрэнку. А сам пока держись в тени.

Марджори Уэст стояла у рояля и играла на скрипке. Она играла «Муки любви». Тоска была в звуках скрипки, тоска щемила сердце.

Слеза скатилась по щеке Марджори и упала на скрипку. В комнату вошла Мэри и села у высокого окна, освещенного последними лучами заката, вытянув стройные ноги.

Она пришла прямо с теннисной площадки. Короткая белая юбка едва доходила до колен. Пряди огненно-рыжих волос выбились из высокой прически.

Когда скрипка всхлипнула в последний раз и умолкла, Мэри, не замечая слез Марджори, воскликнула: — Ну что это за жизнь! Теннис, обед, танцы, сон, завтрак, опять теннис, или церковь, или благотворительный базар. Боже мой!

Марджори, стараясь подавить волнение, ничего не ответила.

— Что за жизнь, — повторила Мэри с наигранно скучающим видом. — Если тебе надоест теннис, можешь поехать верхом — и в знак протеста сидеть в седле по-мужски. Теннис, верховая езда, танцы. Все это так же нудно, как охота, стрельба, рыбная ловля. Вот проклятье родиться среди праздных богачей. Еще куда ни шло, если твой отец почтенный банкир или еще что-нибудь в этом роде. Нужно видеть, как эти старые ханжи смотрят на тебя. — Мэри встала и заговорила в нос, мимикой и голосом подражая «старым ханжам»: «Да, она недурна, но ведь ее отец разбогател на тотализаторе, подумайте только, милочка, на тотализаторе!» Если бы только я могла заняться чем-нибудь полезным, работать в конторе или на фабрике. Воображаю, что сказал бы отец! — Она выпрямилась и довольно удачно изобразила Джона Уэста: «Мэри, я знаю, что для тебя лучше. Если ты не послушаешь меня, я оставлю тебя без гроша. Тебе только надо быть красивой и чтобы все говорили: „Это дочь Джона Уэста. Посмотрите, какая она хорошенькая“». Боже мой, что за жизнь!

Мэри бросилась на кушетку, стоявшую у стены, потом села, обхватив руками колени, и задумалась; Марджори все так же молча сидела, прислонившись к роялю.

Вошла Нелли Уэст. Не считаясь с модой, она по старинке носила длинные платья. Ей было уже под пятьдесят, и с ее все еще красивого лица не сходило выражение угрюмой скорби.

Все утро она пролежала в постели, жалуясь на боль в пояснице. Она все еще носилась со своей болезнью, хотя никто в доме не принимал этого всерьез.

— Ради бога, Мэри, сколько раз я просила тебя не сидеть, задрав ноги. Ты уже взрослая девушка, а не школьница.

— Ну ладно, мама, — ответила Мэри, меняя позу.

Нелли пришла, чтобы поговорить с Марджори, рассчитывая застать ее одну. Она знала, что Марджори очень подавлена решительным отказом Джона Уэста «выдать дочь за немца». Решив не говорить о сердечных делах Марджори в присутствии Мэри, она только сказала: «Пора бы вам переодеться к обеду», — и вышла.

Нелли очень огорчало, что Марджори до сих пор не поделилась с ней своим горем. Она чувствовала, что ей так и не удалось вернуть доверие дочерей.

Мэри наконец заметила, что сестра расстроена до слез.

— Не унывай, Марго, — сказала она. — Разве дело уж так плохо?

— Очень плохо, — ответила Марджори и жалобно всхлипнула.

Мэри подошла к сестре и ласково обняла ее за плечи.

— Ты все горюешь, Марго. Не ешь и не спишь совсем. Почему бы нам с тобой не поговорить по душам? Пойдем сядем сюда.

Марджори покорно последовала за сестрой, и в сгущающихся сумерках они рядом сели на кушетку.

Долго сдерживаемая душевная боль Марджори прорвалась наружу в судорожных рыданиях. — Ах, что мне делать, Мэри?

Мэри крепко обняла сестру и дала ей выплакаться. Когда рыдания Марджори немного утихли, Мэри достала из кармана крохотный платочек и подала сестре. — На, возьми, Марго, вытри нос. Пореветь немножко — это очень помогает.

— Ничто мне уже не поможет, Мэри. Мне остается только умереть.

— Брось, Марго, что за мрачные мысли! — воскликнула Мэри, испуганная тоном сестры. — Неужели так плохо дело?

Марджори выпрямилась, делая отчаянные усилия овладеть собой.

— Скажи мне, Мэри, ты веришь, что это очень тяжкий грех, если любишь человека, любишь от души, по-настоящему — отдаться ему, хотя он тебе не муж? — Проговорив это, Марджори опустила глаза, избегая взгляда сестры, и спрятала голову у нее на плече.

— Нет, Марго, не верю. Наша религия иногда кажется мне слишком суровой. Я знаю, что, когда мне встретится человек, которого я полюблю, я буду… ну, я буду любить его. Не мучай себя. Только твое сердце может сказать тебе, настоящая ли это любовь, а настоящая любовь не может быть грехом.