Игорь Андреев - Что там впереди, за поворотом?

А родители парня хай подняли. В той компании Таня была чужая, к тому же все знали её подмоченную репутацию, так что на суде свидетели совсем утопили её... И засудили девку... А того парня я однажды встретил…

Гонец вдавил окурок сигареты в землю и внимательно посмотрел на меня, видимо, размышляя, вышел ли я из шока, способен что-либо понимать или нужно начинать объяснения сначала.

«Какое имеешь к ней отношение ты?» – хотел спросить я, но почему-то спрашиваю:

– У тебя с ней было?

Парень презрительно улыбнулся.

– Если бы было, то она бы мою фамилию носила и не в колонии жила, а в трёхкомнатной квартире. Я хоть сейчас «Жигули» могу купить. Знаешь, сколько зарабатываю? Не меньше трёхсот. Я ей предлагал расписаться, она ни «да», ни «нет». А я бы её перевоспитал... Перевоспитал, наверное, не то слово. Она бы у меня жизнь увидела. Я знаю, появился бы ребёнок, Таня такой бы стала, такой бы стала женщиной. Вот в нашем Кедрове, говорят, три бабы на одного мужчину. А я года три ни одной не видел. Нет их вообще. По мне, в Кедрове одни мужики живут и одна женщина – Таня. Сейчас во мне всё поутихать стало. Девушка есть, невеста. А попросит что Таня, в доску расшибусь, а сделаю. Ты можешь думать о ней всё, что хочешь. Ты её не знал, не узнал, да и ни к чему тебе это.

– Что у человека в душе, никто не знает.

– Что в душе, и я не знаю. Знаю, что в жизни. Татьяна, в переводе с греческого, – устроительница. Смешно... Дают девке имя Роза, а вырастает – корова... Устроительница – на деле сплошное расстройство. Ну, мне пора. Прощай.

– Спасибо за откровенный разговор.

– Пустяки. Так всегда бывает: близкому человеку того не расскажешь, что чужому выложишь. А ты мне кто? Как в песне – «не друг и не враг, а так...». Сегодня знаем друг друга, завтра – нет. Пока!

Парень встаёт. Старательно застёгивает ремешок шлема. Заводит мотоцикл и, прежде чем уехать, в приветствии поднимает руку.

Рокот «Явы» стихает в глубине леса.

Вот и вся любовь. Придётся пережить. Надо пережить. Как это говорится: «Не иди к людям с распростёртыми объятьями, не помогай им распять тебя». А я забыл об этом, забыл. Лола виновата. Она врать ещё не научилась, а я-то думал, вокруг меня одни «чокнутые». Что же делать?

Перед глазами два слова: «Саша, прощай»... «Саша, прощай»... Прощай, Таня.

СТОП! ПРИЕХАЛИ!

В мире тишина и покой, о котором я мечтал целый год. Нет, Саша, нет в мире покоя. Правда, есть море Спокойствия, но и оно на Луне. На земле есть Тихий океан, а разве он тихий?

В транзисторе только шорох: сели батарейки. Послушать бы сейчас «Лунную сонату», но магнитофон соседа далеко. Можно, конечно, написать заявку на радио, в редакцию «Для тружеников земли московской», но нет конверта и почтового ящика, да и выделяться неудобно. Сейчас всем нужны «Песняры» и мелодии из кинофильма «Мужчина и женщина», а мне Бетховен, ишь пижон какой.

Я сбежал с того места. Будь оно проклято. Всё. Сидел и смотрел на «Саша, прощай». Промчалась моторка. Волны аккуратно слизали надпись. И я понял, что ничего у меня не осталось. Ничего. Осталась река, по которой я плыву, две стены леса справа и слева и яркая звезда, которая, как и вчера, хитро подмаргивает мне.

Все вещи и явления воспринимаются людьми по-разному. Для меня эта звезда – огонёк. У всех огоньков есть сходство. Огоньки экспрессов, самолетов, маяков – они зовут в дальние страны, о которых мы мечтаем и которых нет на самом деле. Что значит «дальние», если Нейл Армстронг собирал камешки на Луне? А для астронома эта звезда – работа. Для меня школа, уроки, мой 8 «б» – просто работа, а для астронома – это бесконечный фильм «Доживём до понедельника». Для одного плыть в тумане под парусом – романтика, а для другого – глупая причина напороться на берег.

Злюсь? Злюсь. На кого? На себя. «Ты будешь помнить меня, пока не встретишь другую». Дура! Другой мне не надо, а тебя я забуду, и очень скоро. Только нужно всё время думать о тебе, думать, думать, а потом и сам не заметишь, что планируешь факультативные занятия для десятиклассников. Жаль, что нет таблеток для переключения мыслей. Изобретут и их. Есть же таблетки от вина, табака, головной боли, беременности, бессонницы, есть много всяких таблеток и ещё будут, потому что слаб человек...

Ночь. Идёт дождь. Вернее, водяная пыль. Я, натянув на голову куртку, сижу на плоту, как рыбак, ожидающий золотую рыбку. Сейчас невод не закидывают – это называется браконьерством. Сейчас золотую рыбку ловят на удочку. Терпенье, терпенье, и... дрогнет поплавок. Тащи. Хлопая окровавленными губами, рыбка равнодушно посмотрит тебе в глаза. Не знаю, у кого повернётся язык попросить у неё что-нибудь… хотя бы адрес той женской колонии.