Игорь Андреев - Что там впереди, за поворотом?

– Уйдёшь?

– Сашуля, так надо... У меня... у меня... отпуск скоро кончится. И мне страшно: ты дальше поплывёшь один, тихо и спокойно поплывёшь и вспоминать меня будешь, будешь, пока другую не встретишь.

– Неумная...

– Я люблю тебя... Говорят, что дружба важнее и нужнее, чем любовь. А для тебя?

– Ты.

– Но я тебе своей дружбы не могу обещать. Разве потом, когда совсем старенькая стану, а до той поры очень любить тебя буду – может быть, как в той сказке. Я когда-нибудь тебе такую симпатичную дочку куплю, просто куклу...

Таня почему-то начинает плакать. Я целую её в подбородок.

– А себе?

– Мне и так с вами двоими не справиться.

Танины слёзы стекают по моему лбу, редкие, горячие. Таня вздыхает и жалобно говорит:

– Только есть примета, загадывать наперёд – не сбудется. Так и у нас. Я-то знаю…

Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу. Она совсем маленькая, моя Танька. Мы шепчемся. У меня от этих слов, как у пьяного, кружится голова. Странно, почему люди бывают очень искренни ночью? И почему утром бывают очень стыдно за эту свою самую чистую искренность? Наверное, потому что ночью люди маленькие-маленькие, a мысли у них большие-большие, а днём люди большие-большие, а мысли у них маленькие-маленькие.

Так мы и уснули, умолкнув на полуслове.

ТАТЬЯНА – УСТРОИТЕЛЬНИЦА

Проснулся. В палатке светло. Тани нет. Опять скажет: «Ну и соня ты, Саша». Вылез. Осмотрелся. Тани нет. Где-то совсем недалеко слышен гул проезжающих машин. Ночью их не было слышно, а сейчас словно прорвало. То тише, то громче, словно одна машина мчится по огромному кругу.

Искупаюсь пока. Подошёл к реке. У плота на песке написаны два слова: «Саша, прощай». Это на Таню похоже. Наверное, прячется за деревьями и наблюдает, что я буду делать.

В лесу загрохотало, ближе, ближе, и вот у палатки останавливается красная «Ява». Парень в зелёной штурмовке и синем шлеме заглушил мотор, не спеша слез с мотоцикла, поставил его на опорные ножки и сказал:

– Таня велела передать, чтобы ты не ждал её. Она вернулась. Обратно в свою колонию... Ну, тюрьму...

Я тут же сел. Этого нам только не хватало. Утро вечера мудреней, но это утро что-то чересчур мудрёное.

– Ты что, друг, ..? – добавляю мужское словечко.

Парень неторопливо отстегнул ремешок шлема и тоже сел напротив меня, широко расставив ноги. Лицо его спокойно, он даже смотрел не на меня, а куда-то через Клязьму. Если я ему сейчас врежу, то не сразу остановлюсь. Но в чём же дело?!!

Парень небрежно кладёт шлем на траву, рукавом вытирает лоб, закуривает и спокойно отвечает:

– Ты на меня не злись, слушай. Перед тем, как пойти в милицию, она позвонила мне на работу, объяснила, где тебя найти, и велела передать, чтобы ты не ждал её. Не доходит?.. Она сидела в колонии. Убежала, убежала вот на этом мустанге, – парень большим пальцем через плечо показал на «Яву», – а сегодня вернулась. Ясно?

Смысл его слов начинает доходить до меня. Я хочу спросить: «А почему она ничего мне об этом не сказала?» – но почему-то спрашиваю:

– Как она попала туда, в эту самую?..

– Паршивая история. Когда-то жила с одним....

– Замуж вышла.

– Нет. Просто жила с ним. А месяца через три поссорились, разошлись. И началось. Девке пятнадцать лет, красивая, компанейская, плюс одна живёт...

– А мать?

– Что мать? Мать у неё зашибала сильно ну и... того, в больнице сейчас, короче, в сумасшедшем доме. Танька и крутилась одна. Устроилась на завод контролёром ОТК. А какая у контролёра зарплата? Семьдесят ре. А девчонке и одеться надо, есть-пить, то да сё. Но Татьяна как-то выкручивалась. В своём доме, во всех подъездах лестницы мыла. Жильцы платили. Рубль отдать легче, чем в грязи возиться.

Но не в этом дело. Ты спрашиваешь, как она попала в колонию? После своего, как ты говоришь, замужества ей бы приутихнуть на годик-другой, а она, наоборот, в самый раскрут ударилась. А пацаны поняли, что к чему, и начали осаду. Однажды Таня сказала мне: «Вовка, со всех сторон липнут, и защитить некому, – и достаёт из кармана ножик. – Уехать, что ли?» Ты не думай, что друзей у неё не было. Я защищал её, как мог. Многих её «женихов» завернул. Я не сторонник парламентских дебатов. Раз – между глаз, и мальчики тут же понимают свои заблуждения. Но разве за Танькой уследишь? Ладно бы со мной гуляла, а то так – друзья – «привет – привет... звони... заходи». И не уследил.

Однажды на случайном «банкете» какой-то подвыпивший пижон возомнил себя оскорблённым её невниманием да и ляпнул: «А у нас с ней того»... Таня услышала, подошла к нему и спрашивает: «Что того?» – «А ты разве меня не помнишь ?» – « Запомни и ты меня», – и ножом ему. И всего-то царапнула, как кошка.