Мы задержались на красных и чёрных ромбах: это была первая картинка.
— Что это такое, папа?
— Город, — говорю я, — разве не видишь? Это город, написано же.
— Да я не умею читать, — жалобно сказал сын, и это была правда.
В поисках города мы перевернули альбом вверх ногами. И всё равно его не нашли: только один ромб напоминал балкон.
На следующем рисунке были зеленоватые кривые линии на тёмно-синем фоне и две серые точки. Сын опять не понял, что это такое, и безжалостно приставал ко мне.
— Это «Летний день на кооперативной птицеферме», — сказал я, переведя немецкую надпись. Я и сам-то потихоньку старался отыскать на рисунке хоть какую-нибудь птицу. Одна из точек немного смахивала на утёнка, и это меня порадовало, потому что художник был моим другом. Напишу ему, что серый цвет, каким изображён утёнок, — прямо матиссовский [2] Анри Матисс (1869–1954) — французский художник и скульптор.
тон. Да, но если это не утёнок?
— А когда же будет летний день? — добивался сын. — И почему на птицеферме дождь?
Были там ещё «Размышления у моря», «Каменщик Курт Маурер» и «Натюрморт в Доме культуры».
Сын всё время допытывался, где же этот каменщик и почему в Доме культуры живут угри.
— Послушай, — говорю я, — ты этого не понимаешь. Это особое искусство. Тут мало смотреть глазами, и понять его порой трудно…
— Хорошо, — говорит он, — но всё-таки где этот каменщик?
Мы спрятали альбом. Он был красивый такой, в полотняном переплёте.
«Надо написать письмо моему другу, — подумал я, — поблагодарить его и сказать, что больше всего мне понравился утёнок. А вдруг это не утёнок, а цесарка, и он обидится? Лучше не писать об утёнке, а в общих словах упомянуть о сером тоне».
— Этот альбом прислал мне один мой друг из Германии, он художник, — говорю я сыну.
Он обрадовался, потому что ему сразу всё стало ясно:
— Конечно, потому мы и не понимаем, что он немец, — сказал он. — Ведь он по-чешски не умеет и рисует по-немецки. Как же нам понять?
Ему захотелось посмотреть другой альбом, тоже в красивом переплёте.
— Это тоже немец? — спросил он.
— Нет, это чех, — ответил я. — Давай лучше поиграем в пожарных… Это интереснее, а то ты, может, опять не поймёшь картинок. Оба художника похожи друг на друга, как одно яйцо на другое.
— Если он чех, значит, и рисует по-чешски, — возразил сын с искренним возмущением.
Но мы всё-таки стали играть в пожарных. И о сером тоне я так и не написал другу, а только горячо поблагодарил его за прекрасный подарок, доставивший нам столько эстетического наслаждения.
Театр
У нac были билеты на дневной спектакль в театр имени Йозефа Каэтана Тыла [3] Йозеф Каэтан Тыл (1808–1856) — чешский драматург и прозаик.
. Мы могли идти со спокойной совестью, потому что в гости к сыну пришла девочка в очках — его новая подружка из парка.
Звали её Божена, у неё были веснушки и острый носик. И была она очень разговорчивая, но это ничего, ведь мы-то уйдём в театр.
— Мы идём на «Скупого» [4] «Скупой» — пьеса, комедия. Её автор — французский драматург Жан-Батист Мольер (1622–1673).
, — сказали мы, — а вы тут поиграйте с Боженкой.
— На «Скупого»? — спросила Боженка: она страшно удивилась и смотрела на нас во все глаза — что мы за люди?
Когда мы вернулись, события шли своим чередом. Никто не обращал на нас внимания, мы были лишними. В ванной шло представление, а мы стояли за дверью и слушали, поскольку у нас не было билетов.
Неизвестно, которое шло действие, кажется, третье. А может быть, и четвёртое.
Действие (третье):
Она: Дайте мне это!
Он: Не дам!
Она: Ни одной сливы?
Он ( сурово ): Нет у меня!
Она: Умоляю вас, дайте хоть немножко варенья для моей больной матери.
Он: Варенья нет!
Она ( в отчаянии ): Даже если я встану на колени?
Он ( непоколебимо ): Становитесь на здоровье. Мне все равно.
Она: Ну вот я на коленях. Сжальтесь хоть над моей больной матерью!
Он: Не могу. Нет варенья… Прощайте.
И неизвестной женщине пришлось в отчаянии удалиться. Мы сообразили, что это конец, постучали в дверь ванной и говорим:
— Добрый вечер, дети! Это вы так играете?
— Да, — отвечают они, — мы играем в театр. Мы играем в «Скупого»!
Читать дальше