Зэди Смит - Белые зубы

— Нет-нет, — запротестовал Самад, злясь, что из-за Арчи соврать невозможно. — Я работаю в ресторане. — Сказать «я официант» у него язык не повернулся. — В юности я учился, но началась война и… — В конце предложения Самад поставил пожатие плечами и увидел с упавшим сердцем, как веснушчатое лицо Поппи Берт-Джонс вытягивается большим красным вопросительным знаком.

— Война? — спросила она так, будто он сказал «радио», «пианола» или «патефон». — За Фолклендские острова?

— Нет, — отрубил Самад. — Вторая мировая.

— Ой, мистер Икбал, никогда бы не подумала. Вы, наверное, были совсем юным?

— Да, милочка, даже танки там были старше нас, — ухмыльнулся Арчи.

— Мистер Икбал, вот так сюрприз! Но, говорят, смуглая кожа не так быстро стареет, да?

— Разве? — И Самад попытался представить себе, как упругая розовая кожа Поппи станет морщиться и покрываться слоями отмерших клеток. — Думаю, человека молодят дети.

Поппи рассмеялась.

— И это, разумеется, тоже. Что ж! — Она раскраснелась и казалась одновременно робкой и уверенной в себе. — Тогда вы очень хорошо выглядите. Вас, наверное, часто сравнивают с Омаром Шарифом, мистер Икбал?

— Нет, нет, нет, нет, — возразил Самад, вспыхнув от удовольствия. — Единственное наше сходство — страсть к бриджу. Нет, нет… Я Самад, — прибавил отзовите меня Самад, пожалуйста.

— Придется звать его Самадом как-нибудь в другой раз, мисс, — встрял Арчи, упорно именовавший «мисс» всех учительниц без разбору. — Нам надо идти. Нас жены ждут. Ужин как-никак.

— Что ж, приятно было пообщаться, — сказала Поппи, снова потянувшись не к той руке и заливаясь краской, когда Самад подал ей левую.

— Мне тоже. До свидания.

— Живее, живее, — приговаривал Арчи, выталкивая Самада из школы и ведя его вниз по склону к воротам. — Боже правый, ладная она, однако, как псина у мясника. Фью-у-уть. Очень даже милая. А ты, мой дорогой, ну и заливал… О какой такой страсти к бриджу ты распространялся? Не один десяток лет тебя знаю и ни разу не видел, чтобы ты играл в бридж. Скорее уж в пятикарточный покер.

— Заткнись, Арчибальд.

— Нет-нет, что ни говори, ты не терялся. Хотя, Самад, это на тебя не похоже — после того, как ты пришел к Аллаху и все такое, — не похоже, что тебя могут одолеть плотские соблазны.

Самад стряхнул руку Арчи со своего плеча.

— Как ты непроходимо груб!

— Так ведь это не я только что…

Но Самад не слушал его, он прокручивал в уме две английские фразы, в которые очень хотел уверовать, — слова, выученные им за последние десять лет в Англии и призванные, как он надеялся, избавить его от гнусного жжения в штанах:

Для чистых все чисто. Для чистых все чисто. Для чистых все чисто.

Точнее не скажешь. Точнее не скажешь. Точнее — не скажешь.

Но вернемся немного назад.

Секс или по крайней мере желание секса преследовало Самада давно. Когда в него только-только начал проникать страх перед Аллахом, а это случилось приблизительно в 1976 году, сразу после женитьбы на Алсане — нетемпераментной женщине с крошечными ладонями и тонкими запястьями, он отправился к старому Алиму в мечеть на улице Кройдон, чтобы узнать, дозволяется ли мужчине… с помощью руки…

Старый ученый молча прервал осторожное жестикулирование Самада, протянув ему из стопки на столе брошюру, в которой твердо ткнул морщинистым пальцем в пункт номер три.

A) Еда и питье.

Б) Половое сношение.

B) Мастурбация (istimna), вследствие которого излилась сперма.

Г) Приписывание лжи Всевышнему, Пророку и его преемникам.

Д) Попадание в горло большого количества пыли.

Е) Погружение всей головы в воду.

Ж) Пребывание в состоянии джанабата, хэйз и нифас до утреннего азана.

3) Введение клизмы с любой жидкостью.

И) Сознательное вызывание рвоты.

— Алим, — спросил потрясенный Самад, — а если не в пост?

Старик взглянул на него сурово.

— Ибн Умара [43] Один из ближайших учеников пророка Мухаммеда, отличавшийся строгой моралью. однажды спросили об этом, и, рассказывают, он ответил следующее: это есть не что иное, как трение мужского органа до тех пор, пока из него не потечет вода. Раздражение нерва.

Самад возрадовался сердцем, но Алим продолжил:

— Однако в другой раз он ответил так: запрещено человеку ласкать самого себя.

— Так что же, халал это или харам? Говорят ведь… — робко начал Самад, — «для чистых все чисто». Если человек крепок в вере своей, то это никому не причиняет зла и не является грехом…