Энни Прул - Горбатая гора

Шай все ждал, когда магазин жены прогорит — тогда бы она стала принимать заказы в его фирме, отвечать на телефонные звонки, занялась бы бухгалтерией. Но все получилось иначе. Роуни купила пикап, отремонтировала дом и подумывала о бассейне. Он же на страховании лошадей зарабатывал немного. Когда клиенты рассказывали ему о стоимости, родословных, здоровье и удали своих лошадей, он верил им на слово и потому постоянно оказывался в минусе. В мире мошенников и лжецов Шай все еще верил в джентльменские соглашения, хотя и сам всех обманывал, скрывая свои гнусные преступления.

— У меня все валится из рук. Вообще все, — признался он как-то Роуни.

Она ничего не поняла, но попыталась его утешить.

Некоторые события так сильно западают в душу, что память о них живет до последнего вздоха. Для Шая Хампа таким событием стало путешествие на заднем сиденье старенького седана дедушки его одноклассницы Николь Ангермиллер. Он на всю жизнь запомнил ту поездку в мельчайших деталях: потертое велюровое сиденье, пейзаж за окном. Дело было в 1973 году, ему тогда исполнилось двенадцать лет, а Николь Ангермиллер — тринадцать. Однажды им задали написать доклад по истории о некоем Джоне Филипсе, который в 1866 году якобы проскакал от Форт-Керни до Форт-Ларами, чтобы сообщить о бездумной выходке капитана Феттермана, из-за которой все его восемьдесят солдат погибли, сражаясь против двух тысяч индейцев.

— Дедушка говорит, что невозможно проскакать триста тридцать километров за три дня, да еще в пургу. Если только у этого Филипса зад не был железным, а лошадь — волшебной.

Николь жила с бабушкой и дедушкой. Ее папа, их единственный сын, погиб во Вьетнаме в 1963 году, а мать жила в Остине, штат Техас, с музыкантом, игроком на ситаре, чье имя никто не мог выговорить.

— Лошадь погибла. Он загнал ее до смерти. А лошадь была породистая.

Шай хотел, чтобы эта история о героическом путешествии Португальца Филипса оказалась правдой.

У Николь Ангермиллер были смуглая кожа, румяные щеки и алые губы; она была симпатичной девочкой, но ее никто не любил. Девочки-воображалы с тонкими руками и по-мужски большим размером ноги ненавидели красоту Николь, а местные ребята ее побаивались. Роберт Ангермиллер, ее дедушка, был аптекарем, веселым и общительным человеком. Если бабушка с дедушкой куда-то ехали, они обязательно брали Николь с собой, ее баловали, покупая вещи в Форт-Коллинс и в Денвере. Дедушка сам стриг внучку. Ей разрешали пользоваться бесцветным лаком для ногтей, которые всегда блестели, как вода в озере в солнечный день. Три медных браслета на левом запястье оберегали ее от болезней.

— Сынок, ты так быстро растешь, тебе, наверное, голова уже жмет. Кстати, как твои родители? — спросил Роберт Ангермиллер. — Я удивлен, что ты не выбрал другую тему для доклада, учитывая, чем у вас дома увешаны стены.

Во рту у него сверкнули золотые зубы.

— Почему? Что у нас такого особенного в доме?

— Да у вас же там губернаторы Вайоминга. Фотографии всех губернаторов штата вплоть до времени смерти твоего дедушки. У вас на стене висит настоящее сокровище. Но старик не особенно его ценил.

— На самом деле учитель сам раздавал темы. Причем нам досталась одна из двух-трех тем про Вайоминг. Остальным повезло: экспедиции Скотта на Южный полюс, нападения акул на людей. А нам выпал Португалец Филипс.

Шай почти не обращал внимания на те фотографии. Дедушка умер, когда ему было лет восемь-девять, а они висели на стене всегда — эдакие черно-белые обои с изображением мешковатых глаз и тонких губ. Дедушкины вставные зубы до сих пор ждали хозяина в ящике письменного стола, а его пропахшая табаком куртка висела в прихожей. Старик в свое время пичкал Шая с Деннисом рассказами о том, как на ранчо убили последнего волка, как соседка отморозила глаза и ослепла, а потом погибла, не сумев выбраться с загоревшегося поля, про рог с порохом, найденный им в речке, про какого-то соседа, уехавшего заниматься фермерством в Бразилию. Ребята только и думали, как бы побыстрее от него отделаться.

— И эта тема кажется тебе неинтересной потому, что она про историю Вайоминга? — уточнил дедушка Николь, доставая из внутреннего кармана бутылку и откручивая крышку.

— Да, наверное.

Вокруг все та же тень, отбрасываемая кустами, вечный ветер и бесконечное заграждение.

— Послушай-ка меня, малыш. В этом штате происходили чертовски важные события, — сказал старик и сделал глоток из бутылки.