Энни Прул - Горбатая гора

Август выдался жаркий и засушливый: прорва кузнечиков, ручьи пересохли. Говорили, что эта область штата — возможная зона бедствий. Я сама слышала, как это говорили, еще до того, как появились кузнечики. Близилась субботняя ночь, и воздух был густой, как в кладовке с зимней одеждой. Это ночь родео, а родео всегда привлекает народ. Бар заполнился рано, работники с ранчо заявились еще в три часа, в пропотевших рубашках, с красными, распаренными, грязными лицами, вытеснив мальчиков-завсегдатаев, которые начали пить с самого утра. Палма появилась в самом начале шестого, одна, свеженькая, намазанная, в красновато-коричневой шелковой блузке, которая переливалась при каждом движении. На руках — серебряные браслеты, они ездили туда-сюда, постукивая один о другой. К половине шестого бар был полон, стояла духотища, люди задевали друг друга потными телами, некоторые дураки даже пытались танцевать — деревенские девчонки ловили свой шанс, отирались около мальчиков, прижимались; туда, где места хватало на четырех, набивалось восемь, шестеро — у стойки бара, шляпа к шляпе. Нас в тот вечер работало трое — я, Зикс и Джастин, но мы, как ни старались, не успевали. Напитки льются на пол. Все орут. Небо там, снаружи, зелено-черное, по улице проезжают грузовики с горящими фарами, поэтому то и дело все вокруг вспыхивает. Секунд на пятнадцать вырубилось электричество, в баре стало как в пещере, музыкальный автомат заглох, утробно заурчав, толпа издала громкий, пьяный, влюбленный стон восторга, который тут же перешел в проклятье, когда свет зажегся снова.

Вошел Элк Нельсон в черной рубашке и модной светлой шляпе. Навалился на стойку, зацепил пальцем ремень моих джинсов и притянул меня к себе.

— Джозанна уже здесь?

Я отодвинулась и потрясла головой.

— Отлично. Тогда пошли в уголок, перепихнемся.

Я налила ему пива.

Рядом с Элком стоял Эш Уитер. Он бы ни за что не разрешил своей жене и носа показать в бар, уж не знаю, почему. Местные шутники говорили, может, он боится, что ее прибьют в потасовке в бильярдной. Они разговаривали о ближайших лошадиных торгах в Термополисе. У Эша-то своего ранчо не было, он работал управляющим у каких-то богатых людей в Пенсильвании, но я слыхала, что якобы половина коров, которых он пас на их траве, на самом деле принадлежала ему. А хозяева-то и не подозревали. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Выпей еще пива, Эш, — по-приятельски предложил Элк.

— Не, я домой, на толчок — и спать, — Эш говорил могучим ясным голосом, без всякого выражения. Он не любил Элка.

Голос Палмы прорезал ровный гул. Элк поднял голову и, увидев ее на другом конце барной стойки, подозвал.

— Пока, — бросил Эш Уитер, ни к кому не обращаясь, надвинул шляпу и стал пробираться к выходу.

Элк, идя сквозь толпу, высоко держал сигарету над головой. Я налила ему свежего пива и, подавая, краем уха услышала, как он что-то говорит о Каспере.

Так у них было заведено: они начинали гулять в «Пряжке», потом ехали в Каспер, пятеро или шестеро (он находится в ста тридцати милях отсюда), там сидели в каком-нибудь другом баре, может, точно таком же, как «Пряжка», напивались до бесчувствия, а потом заваливались в мотель. Элк рассказывал, что Джозанна однажды так нализалась, что описалась в постели мотеля, и ему пришлось отволочь ее в душ, включить холодную воду и туда же побросать мокрые простыни. Это у них называлось жить на всю катушку. Элк рассказывал это, как самую забавную историю на свете, а она всякий раз опускала глаза и пережидала рассказ с неловкой улыбкой. А я думала о своей последней ночи на ранчо с Райли, о давящем молчании, когда каждый удар часов — как удар топора, о сводящих с ума каплях воды из протекающего крана. Он никак не хотел чинить его, не хотел, и всё. И кое-что другое тоже починить даже не попытался. Вероятно, Райли думал, что я просто это скушаю.

Палма прислонилась к Элку и елозила спиной вверх-вниз по пуговицам его рубашки.

— Ну, я не знаю… Подождем Джозанну, посмотрим, чего она захочет.

— Джозанна захочет поехать в Каспер. Точно захочет, потому этого хочу я.

Он еще что-то сказал, я не расслышала.

Палма пожала плечами, и они пошли танцевать. Элк был на фут выше партнерши, кончик его сигареты начал слегка потрескивать в ее волосах, когда он притянул ее поближе. Палма откинула голову назад и одновременно так прижалась к нему лобком — Элк чуть было окурок не проглотил.

А потом вдруг вспыхнула молния, жутко громыхнуло, свет снова погас, и голова стала легкой — легкой от сильного запаха озона. На улице выросла стена дождя, раздался оглушительный стук градин. Свет зажегся, но какой-то тусклый, бледно-желтый. Из-за барабанной дроби града ничего не было слышно.