Энни Прул - Горбатая гора

— Я никогда не курил эти штуки. — На дороге показалось облако пыли в четверти мили от дома Тинсли.

Да уж, охладители, подумал Хорм. Он, наверное, проехал мимо мальчика на дороге.

Дэнмайр курил, кивал головой и поглядывал вокруг.

— Да, небольшой прудик был бы тут очень к месту.

Старый Баки — неоседланный, взмыленный и уставший — обогнул угол и вошел во двор. Лицо Раса, восседавшего на нем, было искажено, глаза сияли. Он проехал мимо фургона так близко, что запачкал бок.

— Ну, и что это было? — спросил Джексон Дэнмайр, бросая обсосанную сигарету в пыль и туша ее носком ботинка.

— Это Рас. Мой сын.

— Черт побери. Так это же тот самый остряк, который машет своими причиндалами перед женщинами. Слышал об этом? Кто знает, может он скоро схватит какую-нибудь маленькую девочку да обесчестит ее? Есть люди, которые отрежут ему эту штуку, чтобы не размахивал, где попало. Так что лучше бы его маленько успокоить.

— Так в этом все дело, да? К черту охладитель. Это из-за Раса вы сюда приехали? Слушайте, он сильно пострадал в автомобильной катастрофе. Он неопасен, он сам — жертва обстоятельств.

— Ну, я-то это понимаю. Мне жаль. Но, кажется, именно эта часть тела у него не пострадала, раз уж ему так хочется всем ее показывать.

— Почему бы вам не убрать эту гребаную машину из моего двора? — сказал Хорм Тинсли. — Он изуродован, но он такой же мужчина, как и любой другой.

Черт, теперь этот сукин сын и его семеро братьев не отвяжутся.

— Да, мне пора. Вы слышали все, что я сказал. Только помните: я продаю охладители, но я не идиот.

В загоне Рас чистил Баки щеткой, а конь жадно пил воду. Человек жесткий, с характером, забрал бы у него лошадь. Но Хорм Тинсли колебался. Единственной радостью в жизни мальчика была верховая езда. Он поговорит с ним через день-два, заставит его понять.

Но неожиданный ливень уничтожил несколько молодых арбузов, и Хорм несколько дней был занят, а потом потребовалось время для поливки помидоров. Забот было по горло. Первые арбузы уже созрели, когда на них пришли охотиться койоты, и Хорму пришлось спать на улице. Наконец арбузы — большие и маленькие — были собраны, помидоры почти дозрели, и потребность в воде уменьшилась. Стояло позднее лето, но солнце продолжало все так же нещадно палить.

Рас, ссутулившись, сидел в кресле-качалке. В кои-то веки он был дома. Он выглядел несчастным — волосы спутались, руки были грязными.

— Рас, — сказал Хорм, — мне надо поговорить с тобой. Слушай меня внимательно. Ты не можешь ездить и делать то, что тебе хочется. Я знаю, Рас, ты молодой человек и в тебе есть мужская сила, но так поступать нельзя. Кроме того, я считаю, что тебе не надо отказываться от надежды жениться — возможно, если мы поищем, то найдем девушку, которая согласится выйти за тебя замуж. Но то, что ты делаешь… Ты их только пугаешь. А эти ковбои — Дэнмайры — могут что-нибудь сделать с тобой. Могут тебе навредить. Они дали слово, что, если ты не перестанешь приставать к девушкам, они тебе кое-что отрежут. Понимаешь, что я имею в виду? Ты понимаешь, что именно они собираются отрезать?

Что-то было не так. Рас хитро посмотрел на отца здоровым глазом и расхохотался ужасным каркающим смехом, которого Хорм еще никогда не слышал. Он понял, что это был смех, но не мог понять, что послужило его причиной.

Той же ночью Тинсли отправился к жене и все ей рассказал, не щадя ее женской чувствительности.

— Не знаю, понял ли он то, что я говорил. Думаю, не понял. Он смеялся, опустив голову. Господи, если бы можно было хоть как-то узнать, что происходит у него в голове. Бедный мальчик, у него бушуют гормоны, и ничего нельзя с этим поделать.

Воцарилась тишина, только тихонько всхлипывала миссис Тинсли.

— Ты можешь поехать с ним в Лэреми, — неожиданно сказала она. — Ночью. В такой дом. — Ее лицо сверкнуло в темноте.

— О, нет, — испуганно отозвался муж, — я не могу заниматься подобными вещами.

На следующий день Хорм решил, что Рас все-таки понял его, поскольку остался дома и сидел, почти не двигаясь, на кухне перед тарелкой хлеба с джемом. Миссис Тинсли осторожно приложила руку к пылающему лбу сына.

— У тебя лихорадка, — сказала она и показала пальцем в сторону спальни.

Рас, кашляя, поплелся вверх по лестнице.

— Он, наверное, подхватил ту же летнюю простуду, что и ты, — сказала она мужу. — Думаю, я следующая на очереди.

Чуть позже Рас лежал в постели, а миссис Тинсли смачивала водой его ужасное, изуродованное лицо и руки. Но и через два дня лихорадка не прошла. Только Рас больше не кашлял, а тихо стонал.