Артур Саканян - Театр одного зрителя

«Пора кончать с обидами законника», — подумала она и с улыбкой добавила:

— Если мы на равных, то прошу простить меня. Обещаю, что подвохов с моей стороны больше не будет.

Законник ухмыльнулся, скорее удовлетворённо, чем с обидой, и сказал:

— Однако ловко же вы меня накололи с этим «боитесь». Да что меня. Сегодня вы всех лоханули. Полсотни гавриков отловились на ваши байки, что их соплеменники — герои, и ими гордиться треба. Такое отменное шоу для лопухов разыграли. И вдруг вместо венков навесили на этих джентльменов бесхозную покойницу, которая уже смердит на полу в мертвецкой. Соображалка у цыган зашкалила. Зыркают на вас, а вы этих придурошных о снисхождении к себе молите.

Законник продолжил елейным, но слегка издевательским тоном:

— И свечку за упокой поставили, и душу молитвой обогрели. Хоть как-то, но всё же посодействовали человеколюбивым мероприятиям цыган. А родственников как мило отколбасили, что для их же покойницы лучше и не наворотить. Ведь сколько разнообразия для неё получилось: день в больнице, ночь в морге, а потом можно и в гробик закатать — всё равно впереди вечность в могиле.

Она поморщилась, но решила подключиться к игре и, молитвенно сложив руки, в тон законника воскликнула:

— Так смилуйтесь, граждане цыгане и высокий суд!

Законник одобрительно закивал головой и, едва сдерживая себя от смеха, завывающим голосом продолжил:

— А вокруг всё чумело, тишало, слухало вас и ещё больше чумело. Впрямь, столбняк какой-то нашёл на цыган, и уже локаторам своим не верят. Обидно же такую жрачку для мозга скидывать на помойку. Один из них даже отвёрткой стал ковыряться в локаторе, чай, винтик какой прохудился, — а она взахлёб продолжила громовым голосом:

— И вот тогда-то у зятька покойницы волосы, к-а-а-к вздыбятся! К-а-а-к вздыбятся! И-и-и…

Она подняла руки кверху, резко опустила вниз и внезапно пискляво закончила:

— Чик, и рухнул воздушный замок добродетели.

Законник такому перепаду в голосе удивился, но она так заразительно рассмеялась, что он тоже засмеялся и сквозь смех продолжил:

— Вот тут-то соображалка у цыган и врубилась: «К-а-а-к? К-а-а-к такое возможно? К-а-а-к?»

— А я… а я, — заикаясь от смеха, продолжила она. — А я им про покойницу вразумляю: «Очень просто. Прямиком из больницы в морг».

— Вжик, и в мертвецкую на тачке! — загоготал законник. — А та баба, то бишь, супружница цыгана, что с топором прискакала!

— Ты у меня сейчас сам прямиком в мертвецкую отправишься к моей мамулечке! — завизжала она не своим голосом.

— А цыгане как заорут: «Ой-ой! Не бейте! Не бейте нас! Нас уже били!» Ей-богу, и смех и грех!

Вспомнив ещё что-то, законник резко оборвал смех и, как только она отсмеяла своё, продолжил:

— Я сейчас только сообразил, почему вы стали платочком обмахиваться, будто вам жарко. До самосуда полшага, а вы, оказывается, знак подали, и цыганку в этот бедлам вызвали… И как вы на такое решились? — удивлённо закончил он.

— Мелочи, — пренебрежительно ответила она. — Обычный драматургический трюк, когда смехом нейтрализуют ярость и гнев. Мне надо было разыграть комичную ситуацию. Вашего парня я попросила никого к машине не подпускать, а цыганку выпустить на сцену, когда дам знак платком… Кстати, вы сейчас так хорошо в ролях всё передали. Мне даже ваш жаргон понравился.

Параллельно, она подумала, что смех не только средство против гнева, но и лучше слёз обнажает сущность человека. «Плач сопровождает эмоции, а улыбка — осознаёт их. Поэтому улыбка лучше характеризует сущность человека. Что собой представляет человек видно по тому, как и чему он радуется», — додумала она и улыбнулась своему открытию.

— Наш жаргон называется феней, — пояснил законник, чувствуя, что краснеет.

Он был смущён похвалой, и решил, что с феней ему следует быть поаккуратнее. «Мало ли, что ещё брякну, и как она расценит мой выпендрёж?» — подумал он.

— А я всё в толк не мог взять, — с усмешкой продолжил он, — с чего это мы цыганку за углом церкви подсадили? Оказывается, вы не хотели, чтобы цыгане из другой машины увидели её. Поэтому и всем цыганам сказали, что она осталась в церкви помолиться за упокой души… Вроде, всё понял, но одно мне непонятно. Как вы всё заранее учуяли?

— А я просто была уверена, что мне обязательно понадобится эффект неожиданности. Когда мы выходили из дома, цыганка сказала, что была близка с покойницей. Вот я и подумала, что ей захотелось бы поставить свечку. Уже в церкви мне на ум пришло превратить цыганку в таинственный фантом. Но, чтобы не согрешить, я попросила знакомого священника помолиться за упокой души. Так что моя ложь насчёт цыганки не так уж далека от правды.