Дэниел Хейз - Слезовыжималка

— Так все в твоем романе?

— В повести.

— Похоже на киносценарий, — заметила Промис. — «Король комедии». Любимый фильм моих родителей. С Джерри Льюисом.

— Ага, и с Робертом де Ниро.

Я беспричинно улыбнулся, пытаясь не обижаться на ее слова. С таким же успехом Промис могла бы сказать: «У меня как-то был парень — совсем как ты».

— Может, тебе стоило бы похитить меня? Попробовать, как это.

— Предложение серьезное?

— Просто подумалось, — ответила Промис. — Я верю в опору на реальный опыт.

— Писать надо о том, что хорошо знаешь. — Я тщательно выговаривал каждое слово, а сам следил за реакцией Промис.

— Куда ты смотришь? — Она нахмурилась и потупила взгляд.

— На твой рот. Смотрю, как ты произносишь слова. В основном на твой язык.

— Дрянной мальчишка.

Она выпалила это так быстро, что поначалу я даже не разобрал. Наверное, потому что Промис не похожа на девушку, которая будет говорить «дрянной».

— Можно вопрос? — Промис подняла глаза. — Ладно, знаю, я и так уже задала вопрос.

— Валяй.

— На самом деле у меня два вопроса. Можно?

Промис улыбнулась, и это окончательно меня покорило. Я понял, почему на меня так действует ее улыбка: она улыбалась глазами. Конечно, уголки губ поднимались вверх, но улыбка была во взгляде.

— На первый вопрос отвечай не раздумывая. Ты поцеловал меня просто так или зачем-то?

— Зачем-то? — Я попытался выиграть время. — Да. Потому что мне захотелось. Потому что мне уже давно хотелось тебя поцеловать. И надоело гадать, хочется ли тебе того же.

— Ага. Значит, усталость, — кивнула Промис и снова улыбнулась. — И какой же у похитителя мотив?

— Это и есть твой второй вопрос?

— Да. Мотив — в твоем романе.

— Вот это я и пытаюсь понять, — пожаловался я. — Никак не придумаю, просто с ума схожу.

— Знаешь, у меня когда-то тоже были амбиции, — признался Боб.

— Я никогда не думал, что у тебя их нет.

— Я о писательстве.

— О писательстве?

— Хотел стать писателем, — продолжал Боб. — Как ты. — Он ткнул в меня пальцем.

— Ты сочинял?

— Пытался. Окончил колледж. Стал редактором маленького литературного журнала в Принстоне. В то время я хотел писать романы.

— И что же случилось?

— Переехал в Нью-Йорк, снял квартиру и неделями пялился на чистый лист. А потом, как нетрудно догадаться, пришел в издательское дело. Так получилось. Понимаешь…

— Случайно.

— Точно. Не слишком оригинальная история.

— Я об этом думал, — признался я. — Пару раз. Хотел стать помощником редактора. Покрутиться в деле.

— Вот видишь, у нас много общего.

— Хочешь верь, хочешь нет, за юридическую редактуру больше платят.

— Верю.

В приемной у доктора Мендельсона на Двенадцатой улице за Челси я заговорил о головной боли и о лекарстве, которое мне рекомендовала сестра. Я несколько раз повторил, что сестре оно очень помогло. Я надеялся, что раньше не рассказывал о братьях и сестрах, а вернее, об их отсутствии. Врач кивал, прикрыв глаза. Я ему надоел? Да нет, просто он мне сочувствовал. Из ушей у доктора Мендельсона торчали клоки седых волос. Раньше их не было, или я просто не замечал?

— А в остальном как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Депрессия…

— Прошла, — быстро ответил я, стараясь скрыть торжество в голосе.

Триумф в вопросе преодоления депрессии мог служить признаком рецидива. Я сосредоточил взгляд на собственных ногах, свел колени и продолжил играть свою роль в фильме с одним-единственным актером.

— Хорошо… Это хорошо. Как вам в Сэндхерсте?

— Там спокойно. И красиво.

— Я все думаю, может, стоит туда за покупками ездить? Жена, правда, предпочитает Хэмптоне [15] Местность к востоку от Нью-Йорка, куда летом съезжается отдыхать вся нью-йоркская богема. . Да и дети тоже…

— Там пляж есть… — Я пожал плечами.

— Значит, так: как только начнет темнеть в глазах, сразу же принимайте имитрекс. — Врач вернулся к своей роли и повертел у меня перед глазами перьевую ручку. — Должно помочь.

— Спасибо.

— А раньше болей не было?

— В детстве были, потом прошли. — Я вспомнил, как Боб рассказывал о своих первых годах в издательском деле. От редактуры ужасно болели глаза. Он чудом не заработал хроническую мигрень. — А теперь вот снова появились.

— Да, такое бывает. В детстве многое проходит. — Мендельсон засунул ручку в нагрудный карманчик халата.

Я вышел на улицу и не устоял перед искушением: представил, что я Роберт Партноу. Так иногда выходишь из кино, щуришься от солнца и воображаешь, что ты — главный герой фильма. Я соврал, поиграл с настоящими фактами. У меня в кармане свеженький рецепт, карьера в самом разгаре, жена, любовник по имени Ллойд. И вот я иду по улице… Да, жизнь своеобразная штука, но во всем есть изнанка и положительная сторона. Жизнь — ключ к успешному сочинению. Так говорил Роберт Партноу. Пока я смотрел, как Боб тренируется на беговой дорожке, я заметил, что он немного подпрыгивает при ходьбе. Подъем идет вверх, думаешь, что сейчас он опустит ногу, а он поднимает ее еще выше. Я попробовал повторить его походку и понять, как он это делает.