Филип Рот - Немезида

— Это ты! — воскликнул в трубку мистер Кантор, мигом взбежав по лестнице к телефону. — тут у нас жара неимоверная. Восьмой час, а душно, как в полдень. Градусники как будто заклинило. А что у тебя?

— У меня есть для тебя новость. Важная новость, — сказала Марсия, - Ирв Шлангер получил повестку. Его призвали, он уезжает из лагеря. Нужна замена. Срочно требуется инструктор по водным видам спорта до конца сезона. Я замолвила мистеру Бломбаку за тебя слово, все твои данные ему сообщила, и он хочет нанять тебя за глаза, без собеседования.

Мистер Бломбак был владельцем и директором Индиан-Хилла и старинным другом Стайнбергов. В давние времена, прежде чем заняться лагерным делом, он был заместителем директора старшей школы в Ньюарке и начальником миссис Стайнберг, молодой учительницы.

— Марсия, — сказал в ответ мистер Кантор, — у меня ведь есть работа.

— Но тебе бы стоило уехать подальше от эпидемии. Я так беспокоюсь о тебе, Бакки! В раскаленном городе, среди множества детей. В таком тесном с ними контакте — и в самом центре эпидемии. И в этой жаре бесконечной.

— У меня примерно девяносто детей на площадке и на сегодня только четыре случая полио.

— Из них два со смертельным исходом!

— На спортплощадке пока эпидемии все-таки нет, Марсия.

— Я говорю про Уикуэйик в целом. Из всего города там наихудшее положение. А еще даже август не наступил, это самый тяжелый месяц. К тому времени в Уикуэйике больных уже может быть вдесятеро больше Бакки, уволься, прошу тебя. Есть возможность стать водным инструктором у мальчиков в Индиан — Хилле. Дети тут замечательные, персонал замечательный, мистер Бломбак замечательный - тебе у нас очень понравится. Ты из года в год сможешь тут работать водным инструктором. Мы будем с тобой сюда ездить каждое лето. Ты и я, вместе, и ты будешь в безопасности.

— Я и теперь в безопасности, Марсия.

— Ничего подобного!

— Я не могу уйти с этой работы. Это мой первый год. Взять и бросить сейчас всех своих ребят? Я так не могу. Я им нужней, чем когда — либо. Нет, я должен оставаться.

— Бакки, милый, ты прекрасный, ответственный педагог, но это не значит, что ты незаменим как летний заведующий спортплощадкой. Ты не подумал, что ты мне нужней, чем когда — либо? Я так тебя люблю, я так по тебе скучаю. Меня в ужас приводит мысль, что с тобой может что-нибудь случиться. Зачем ты рискуешь, зачем ставишь под удар наше будущее?

— Твой отец постоянно имеет дело с больными людьми. Он каждый день рискует своим здоровьем. Ты о нем так же беспокоишься?

— Этим летом? Конечно. Слава богу, что мои сестры здесь, в лагере, со мной. Да, я беспокоюсь о папе, о маме и обо всех, кого я люблю.

— Представь себе, что твой папа взял бы и бросил всех своих пациентов из-за эпидемии полио. Как бы ты к этому отнеслась?

— Мой папа врач. Он сам выбрал эту профессию. Иметь дело с больными людьми — его работа. Но не твоя. Твоя работа — иметь дело со здоровыми, с детьми, которые хорошо себя чувствуют, могут бегать, играть, веселиться. Ты будешь здесь великолепным водным инструктором. Все будут от тебя в восторге. Ты отличный пловец, отличный ныряльщик и отличный педагог. Боже мой, Бакки, такая возможность выпадает раз в жизни! И мы с тобой, — она понизила голос, — сможем тут уединяться. На озере есть остров. Вечером, после отбоя, мы будем плавать туда на каноэ. Уже не надо будет из-за твоей бабушки волноваться, из-за моих родителей или из-за сестер, как бы не подглядели. Мы наконец-то, наконец-то будем вместе одни.

Он сможет снять с нее всю одежду, подумал он, и увидеть ее совсем обнаженной. Они будут одни, обнаженные, на темном острове. Не боясь, что кто-нибудь их потревожит, он сможет там ласкать ее так неспешно и страстно, как ему хочется. И там не будет никаких Копферманов. Никаких миссис Копферман с их истериками, обвиняющих его в том, что из — за него их дети заболели полио. И у него пройдет там ненависть к Богу, которая смущала его, вызывала смятение чувств, — ненависть, из-за которой ему было очень не по себе. На этом острове он сможет освободиться от всего, что ему становится трудней и трудней переносить.

— Я не могу оставить бабушку, — сказал мистер Кантор. — Как она будет носить продукты по трем маршам лестницы? У нее от этих подъемов с полными сумками боли в груди.

Мне надо с ней быть. Стирка, прачечная, покупки. Кто без меня о ней позаботится?

— Ты можешь на остаток лета поручить ее Эйнеманам. Они будут ей продукты покупать. Постирают ее бельишко, сколько его там. Они только рады будут помочь. Ведь она им помогает — сидит с их ребенком. Они без ума от нее.