Михаил Липскеров - Черный квадрат

Я посмотрел на свои руки. Ох, б...дь! На безымянном пальце левой руки у меня было нефритовое колечко.

– От-т-т-куда оно?

– А это вам бабушка Фанни Михайловна после смерти оставила. А вы просто позабыли...

Действительно позабыл... Как же я мог...

– Подарите его молодой... По этому колечку вы ее и найдете. Потом. Когда пройдут времена и придет время...

Я снял колечко и встал из-за стола. Подошел к Лолите, которая будто специально остановилась в ожидании меня, и надел ей на безымянный палец левой руки кольцо. Сиф стоял и вроде бы не заметил нашей с Лолитой общенки. Лолита обняла меня взглядом, погладила румянцем, поцеловала взмахом ресниц и спросила расширенными зрачками:

– Мы встретимся?

Я беспомощно обернулся к Хаванагиле. Он улыбнулся, глядя на нас, и произнес:

– Ищущий да обрящет. Алчущий да насытится. Плачущий да утешится.

Из шатра высунулась рука Сифа и втянула Лолиту.

БАХ. ФУГА ЛЯ-МИНОР

В Италии есть такое местечко, в смысле городок, под названием Кремона. Там испокон веку жили и работали великие скрипичные мастера, которые делали великие скрипки. И таких скрипачей было половина городка. А вторая половина, которая не умела делать скрипки, на них играла. И вот где-то в начале XVII века в Кремоне родился пацан, который умел и делать скрипки, и играть на них. Но была одна загвоздка. Этот пацан к тому времени, когда достиг высот в том и другом, вымахал до шести метров двенадцати сантиметров. И, прижимая струны пальцами, скрипки раздавливал целиком. Таким образом угробил скрипок на двенадцать миллионов долларов по нынешним ценам аукциона Кристи. И это бы еще ничего, потому что он сам их делал и платить ему было не надо. Но он хотел играть на них. Пацан долго думал и слабал скрипку под свои размеры. Правда, к тому времени, как он ее слабал, сам от старости усох до размеров нормального человека. Он уж хотел было этого скрипичного Гулливера выкинуть к porka Madonna, но другой пацан, по имени Микеле Тодини, посоветовал ему поставить эту скрипку на попа и играть на ней стоячим образом. Так была изобретена виолончель.

Почти знакомая комната. Такие комнаты я снимал на протяжении всей своей довольно-таки долгой жизни. Посреди комнаты – стол, в центре которого стоит тарелка с яблоками. Что странно, яблоки я терпеть не могу. Разве что в качестве закуски. Но в данный момент состою в длительной почетной завязке. На стене висит рама из-под зеркала. И копия «Белого квадрата» Казимира Малевича. А около стола стоит стул, а на стуле сижу я... Вот только таким я себя не припоминаю. На мне чья-то посторонняя лысина, окаймленная сальными волосами, рубашка без воротничка, которые носили когда-то, чтобы цеплять к ним целлулоидный воротничок. Кальсоны, конечно. Не без кальсон же я буду сидеть за столом, на котором стоит тарелка с яблоками. На ногах – теплые тапки с помпонами, а в руках роскошная виолончель. Ну, виолончель – это еще ничего. Мало ли где я мог надыбать виолончель в роскошном состоянии. Получил по почте, к примеру. Обменял на валторну. Хотя откуда я взял валторну?.. Ну ладно, не будем заморачиваться насчет виолончели. Не в этом проблема. Проблема в том, что я на ней играю. Раньше таких штук за мной не замечалось. Потому что играть я на ней не умею. Не учили. Да и с чего бы учить играть на виолончели ребенка с абсолютным отсутствием слуха. Скрипка – это еще куда ни шло. Даже если и без слуха. Зингерталь, мой цыпочка, сыграй ты мне на скрипочка... Скрипка-лиса, скрипка-лиса... Скрипач на крыше, бедный мой скрипач...

А! Вот и скрипочка. А при скрипочке девочка. Красивая. Самая красивая. А какая еще у меня может быть внучка. Самая красивая. Пятнадцати лет. Как две капли воды похожа на женщину в раме из-под зеркала. Лолитой(?) зовут. Вот только кого. Внучку или женщину. Опять проблема. Да и откуда у меня внучка, если детей (известных мне) у меня нет. Но это точно моя внучка. Потому что люблю я ее, как любят только внучек. Откуда я это знаю, если внучек у меня не было, так это не ваше собачье дело. Заведите себе внучку, тогда и поймете. Лолиту(?). И послушайте, как она играет на скрипке (весь дом начинает плясать, стою и, честное слово, пляшу, не могу устоять), тогда и поймете. Как можно любить внучек. И вот мы с ней едим яблоки и играем дуэт виолончели со скрипкой (есть такой?). Играем. Играем. Играем. И все хорошо, только в наш прекрасный дуэт звук трубы вперся. Наглый, настырный, синкопированный. И в комнату входит Мальчик. Это он играет на трубе. И внучка моя, Лолита(?)! Единственная моя! Дает этому мерзавцу яблоко. Вот, говорю я, женщине в раме из-под зеркала (Лолитой зовут?), кого ты воспитала. Первой встречной трубе яблоко давать. Воспитала и сгинула. Куда, почему, зачем? Я-то в чем виноват? Ну чуть-чуть, но ведь мы же современные люди. А я ищи. Годы, десятилетия... Уж и не упомню, сколько лет с тех пор прошло. Вроде при Помпее она была, а при Василии Темном уже нет... Или с Чингисханом слиняла?.. Нет, она исчезла как раз тогда, когда мы с Чингисханом к ушкуйникам на Волгу запилили. И нужны они мне были?.. Пили, конечно, много, а поутру я, веселый и хмельной, зачем-то персидскую княжну (Лолиту?) притопил. Дела... В общем, понять Лолиту(?) можно.