Михаил Липскеров - Черный квадрат

И последнее, что мелькнет в его мозгу, будет победный пробег по арене и легкая грусть, что умер он не в бою, а в своей, если можно так выразиться, постели.

Я знал этого bicho. Уже не в первый раз ему было даровано прощение, уже несколько лет как он мог уйти на покой, плодить себе наследников и готовить их для боев молодых быков, а потом смотреть их сражения по телевизору и радоваться, когда они красиво побеждали начинающих тореро. Но он каждый раз снова и снова возвращался на арену. Он был создан для нее. До сегодняшнего дня. Нет, сил для будущих боев у него хватало. Но в этот раз он убил женщину. Он не винил себя. Она знала, на что шла, выходя на корриду, но она была первой женщиной, которую он убил. И смертельно боялся, что, если снова выйдет на арену, ему опять попадется женщина. И он не сможет ее убить. И будет вынужден проиграть. Это был тот случай, когда оба варианта оказались для него невыносимы. И он ушел на покой. Этот bicho был настоящим hombre.

...И вот дверь загона распахнулась, и я спокойно вышел в арену. Я давал им полюбоваться на себя. Сладко, когда десятки тысяч людей разом выдыхают воздух, видя, КТО ТЫ ЕСТЬ ТАКОЙ! В мужчинах просыпается первобытный зверь, готовый к любому насилию. А у женщин становится горячо внизу живота, и они готовы к любому насилию.

И вот началось. Моя куадрилья вышла на арену... Дальше я опускаю. Лучше меня корриду описывали Геродот, Гомер, Эрни, Бласко Ибаньес, Мигель Делибес, Тимур Шаов. Тем читателям, которых интересует техническая сторона вопроса, которым литература о корриде нужна для практического применения, я советую приобрести выпущенный в 1962 году издательством «Наука» книгу «Спутник юного тореадора». (Эти уроды даже не знают, что нет такой профессии – тореадор.) Я же приведу только последние моменты нашего боя. Как они мне запомнились.

...как они мне запомнились. Третью терцию. Терцию смерти. Тореро заменил тяжелый плащ на легкую мулету и стал поигрывать со мной. Он смел, этот парень. Он пропускал меня в миллиметре от своего тела, он поворачивался ко мне спиной и, на мой взгляд, злоупотреблял другими штучками, но в пределах допустимого. В предельных пределах. Предполагаю, что где-то на трибуне сидит женщина, ради которой он идет на риск. Которую он хочет возбудить. И от которой хочет получить то же самое, что я хочу получить от Лолиты. После того, как убью этого мужчину. Которого люблю.

Лолита пришла в середине третьей терции и села рядом с Пабло. Пабло по-прежнему рисовал что-то в блокноте. А американцы понемногу попивали, кроме Эрни. Эрни был пьян корридой. Лолита улыбнулась мне, а я отбросил мулету, поднял руку в приветствии. Ей я посвящу brindis – тост перед убийством быка. Которого люблю. Я подозвал оруженосца, и Хаванагила протянул мне мою старую шпагу. Она была великолепно сбалансирована, легка и достаточно гибка, чтобы обходить шейные позвонки быка, когда войдет ему в загривок.

Я наклонил голову (позже эту позу зафиксировал Сальвадор Дали в своей картине с жирафом) и пошел на человека, все более и более ускоряя шаг.

Я расставил ноги, выгнул спину и поднял шпагу над головой. И вот он близко.

И вот я близко.

Я мгновенно наношу смертельный удар.

Я мгновенно втыкаю правый рог в левую бедренную артерию человека и падаю на песок. Я убит.

Я взлетаю в воздух. Высоко-высоко. Так высоко, что, когда я падаю на песок, крови во мне почти не остается. Я убит.

Я убил сам себя. Сам с собой сражаясь за Лолиту...

Горе Минотавру, разделившемуся в себе. Он погибнет.

– Ничего, ничего, Мигель Федорович, – приговаривал Хаванагила, унося меня с арены (см. офорт Пикассо «Умирающий Минотавр»), – это еще не конец. Это отдых. Перед продолжением пути от «Черного квадрата» к...

И тут я услышал отдаленное «Гуд бай, май лав, гуд бай». На сей раз это был женский голос. Я из последних сил соскочил с рук Хаванагилы и рванул в первую же замочную скважину...

Я оказался в кафе «Три сушеных дрозда». Сэм Хаванагила уже ждал меня. На нем был сиреневый фрак, сальные джинсы и сальная майка в подсолнухах. На ногах казаки, а голову украшала шляпа в форме голубой Мэрилин Монро Уорхолла. Сэм чистил пистолет Лепажа, который...

По-моему, я здорово закольцевал этот сюжет. Если бы еще знать, зачем я его написал... И из-за этой паскудной литературщины я потерял свою Лолиту. Но я не первый, которого губит тщеславие.