Эмилиян Станев - Волчьи ночи

Несколько минут гуси летели молча. Вожак удвоил бдительность. Стая входила в тесное ущелье. Гусак встревоженно поводил шеей. Его маленькие глазки то пристально вглядывались в небо, где наталкивались на густой рой снежинок, то устремлялись вниз, где черной густой лентой извивалась река. Время от времени он тихо, но строго гоготал, ему хором вторили старые гуси. Они уже видели заснеженный лес по сторонам ущелья и сквозь завывание вьюги слышали рев реки. Впереди смутно проступала первая цепь гор. За ними лежала небольшая равнина, где стая в случае нужды могла заночевать.

Вдруг раздался шум сильных крыльев» стремительно рассекавших воздух. Один из вожаков подал несколько предостерегающих криков.

В темноте белой ночи среди темнеющих снежных мух показались три лебедя. Вытянув длинные шеи, они летели безмолвно, похожие на три белые тени.

Стая громко загомонила, приветствуя их. Но лебеди пролетели в надменном молчании и скрылись в метели.

Долго гуси, взволнованные встречей, не могли успокоиться. Она напомнила им теплые летние вечера на большой реке, где выросли молодые гуси, зеркальную гладь ее вод, богатые зерном равнины, тихие багряные рассветы, когда они летели на жировку.

Радостно-возбужденный гогот усилился, когда стая миновала ущелье, в могучих стенах которого вьюга бесновалась с особой яростью. За ним среди равнины они увидели громадное светлое пятно, точно сияние. Оно походило на желтое утро, обагряющее небо теплым светом; оно манило и обещало убежище.

Однако строгие крики вожаков заставили молодежь замолкнуть. Их отрывистый гогот возвестил опасность. Сквозь мглу и снег неожиданно блеснули тысячи светлых точек. Огненное тело города выглядело точно жаровня, и его тихий рокот донесся до стаи, как ворчание.

Спустя несколько минут стая уже пролетала над улицами города. Сверху были видны черные фигуры людей, пестрые рекламы, автомобили, застревающие в снежных сугробах, чувствовался тяжелый запах дыма. Зрелище это одновременно и пугало гусей и притягивало. Посреди затерявшейся во тьме равнины город казался оазисом, где зима была не такой суровой.

Привлеченные светом, усталые птицы незаметно спустились ниже. Клин распался, строя как не бывало. Тщетно старые гуси издавали тревожные крики. Птицы отставали и блуждали в светящемся тумане.

Битых два часа вожаки бороздили небо над городом, собирая своих сородичей. Лишь к полуночи стая вырвалась из предательского света и опять полетела по течению реки.

Снова крики гусей наполняло отчаяние. Они звучали тихо, точно стоны. Гуси искали место для отдыха.

Далеко от города посреди реки они заметили маленький продолговатый островок. Сделав над ним несколько кругов, чтоб получше его рассмотреть, гуси сели возле низкого ивняка и разом замолкли.

Несколько минут они оцепенело стояли в снегу — видны были только их длинные шеи. Потом один за другим стали входить в черную воду реки, прожорливо обыскивая берега островка. Утолив голод, гуси легли в снег, сунули головы под крыло и тотчас заснули. Но вожаки остались бодрствовать, устроившись на самых высоких местах островка и вслушиваясь, безмолвно и немо, в плеск воды.

Вьюга улеглась. Кругозор расширился. Туман с полей начал подниматься вверх. Низкое тяжелое небо почернело, белая равнина на севере исчезла в желтом сиянии города, окрасившем горизонт, словно далекий пожар. Островок дважды со свистом пересекли небольшие стаи уток, они опустились на реке повыше. За ними прилетели черные лысухи, и тела их замелькали в темной воде.

Внезапно один из стражей громко закричал. Он заметил тень выдры, бесшумно плывущей к островку. Испуганно гогоча, птицы взмыли в воздух. Один гусь замешкался, и скоро все услышали его предсмертный крик.

Стая все же снова попыталась сесть, но жирные мышеловы, спавшие среди ив, вспугнули их и заставили подняться еще выше. Вожаки повели стаю к горам.

Несколько раз гуси пробовали преодолеть вершины, но в страшном темном море тумана сбивались с пути, и многие навсегда разлучились со стаей. Остальные возвращались назад, заново строились, набирали высоту и опять летели на юг.

Но вот наступило утро — серое, безнадежное и студеное, — свет, казалось, шел не с неба, а прямо от снега.

Утро застало стаю на земле, возле маленькой горной речушки, недалеко от колеса для поливки, огромные деревянные лопасти которого напоминали о людях и заставляли быть настороже. Стая наполовину уменьшилась. На груди гусей висели льдышки, усталые крылья поникли. Большинство лежало в снегу и спало.