Го Босен Array - Современная проза Сингапура

— Сейчас мы не находим оправданий рабству, — возразил Бун Тек.

— Просто называем его по-другому. Если общество заставляет человека делать бессмысленную работу, то это тоже рабство.

— Ну что вы! — мягко остановил его Бун Тек.

Куан Мэн смолк. Он вообще не любил споров. Они казались ему тоже бессмысленными, потому что почти никогда не бывало, чтоб один из спорщиков согласился с точкой зрения другого или чтоб кого-нибудь удалось переубедить. Не надо мне спорить, решил он. А то кончится тем, что я разозлюсь на Бун Тека, а он — на меня, а я не хочу на него злиться.

— Надо только понять, что современное общество — структура сложная, и чем она современней по форме, тем сложней. Естественно, что такое общество не может не иметь множества необходимых функций разного рода, от самых значительных до самых примитивных. Собственно говоря, степень дифференциации определяет уровень развития общества. — Бун Тек сделал паузу, может быть рассчитывая, что Куан Мэн продолжит спор, но, не встретив возражений, продолжал: — На первый взгляд теория водоноса и дровосека, как неизбежных членов общества, выполняющих свои функции, кажется вопиющей несправедливостью, но, как это ни парадоксально, в этом заключается смысл демократии.

А я и не спорю, все это верно, я не отрицаю, может, это и демократично, я только хочу сказать, что это очень грустно, думал Куан Мэн.

Вслух он ничего не сказал.

— Я понимаю — это грустно, — продолжал Бун Тек, будто читая его мысли, — но неизбежно. В конечном счете вопрос в том, как научить людей понимать, что, какой бы скучной ни была их работа, она имеет смысл и значение для нормального функционирования общества.

— Но удовлетворения она им все равно не даст и интересней от этого все равно не станет! — парировал Куан Мэн.

— Верно. Но если людям объяснить, что их работа важна, что без нее не обойтись, что своим трудом они помогают прогрессу и процветанию общества, может быть, это и даст им какое-то удовлетворение. Надо, чтоб они понимали, что участвуют в преобразовании общества, изменяют его к лучшему для своих детей и внуков. Мысль об этом будет им утешением, если уж не даст удовлетворения и счастья.

— А как это сделать, Бун Тек?

— Это дело политиков. Они должны воспитывать массы в этом направлении.

— Они и сейчас это делают.

— Делают.

— А нас это мало утешает.

Открылась кухонная дверь. Обед был готов.

Квартира была точно такая же, как та, в которой жил Куан Мэн, и Лимы тоже вынесли обеденный стол — четырехугольный на четыре стула — на кухню. Но кухня у них была чистенькая и нарядная, выкрашенная в лимонно-желтый цвет. В центре стола стояла бутылка с пучком свежих цветов.

Обед подали на малайский лад, и тут выяснилось, что Мэй Ай и Анна полукровки, «перанакан». В окрестностях Перанакана жили китайцы, прадеды и прапрадеды которых переселились в Малайю и Сингапур. Сменилось несколько поколений, и потомки переселенцев переняли малайскую одежду, еду и даже стали говорить на каком-то смешанном малайско-китайском диалекте. Куан Мэн любил острую малайскую еду, особенно наси-лемак — рис, сваренный в кокосовом молоке. Как раз такой рис и приготовила Мэй Ай.

— Тебе нравится? — спросила Анна.

— Потрясающе! — искренно ответил Куан Мэн.

— Анна тоже хорошо готовит, — сказала Мэй Ай.

Анна покраснела.

— Ты лучше.

— Пусть Куан Мэн судит сам, — предложил Бун Тек. — Пускай Анна что-нибудь приготовит и угостит его.

— Вот придете к нам еще раз, — улыбнулась Мэй Ай, — заставим Анну готовить.

После обеда мужчины снова устроились на диване пить пиво, а женщины остались убирать со стола и мыть посуду.

Бун Тек начал рассказывать о своей жизни. Они с Мэй Ай поженились два года назад. Он тогда получил диплом учителя, а Мэй Ай поступила в учительский колледж. Первые месяцы после женитьбы они жили с родителями Бун Тека, но это было не очень удобно. Большая семья, объяснил Бун Тек, дяди, тетки. Молодые почти не могли оставаться вдвоем. Потом им повезло: они подали заявление и получили свою теперешнюю квартиру. Живется им в ней хорошо.

Квартира. Куан Мэн все больше проникался ее атмосферой, ощущением покоя и домашней непринужденности, которые дает только счастливая семейная жизнь. Теперь ему казалось, что ничего на свете не может быть лучше счастливой и спокойной семейной жизни. Но, с другой стороны, счастливых семей немного. Он вспомнил Хок Лая и Сесилию. Непонятно почему, но Куан Мэн был уверен, что эти двое не будут счастливы, когда поженятся. Более того, он чувствовал, что Хок Лай и Сесилия тоже знают это, особенно Хок Лай. Знают и готовятся соединить свои судьбы — так беззаботно, так уверенно, так весело! Бесшабашно роют себе яму! Пройдет год, а то и меньше, и Хок Лай начнет бегать за другими, еще через год Сесилия смирится с его изменами («В интересах дела, скажет Хок Лай, — в интересах дела мне приходится приглашать людей в ночные клубы»), она все поймет и проведет остаток жизни за игрой в маджонг.