Го Босен Array - Современная проза Сингапура

— Не бойся, я же хорошо плаваю.

— Знаю, знаю. Как раз кто хорошо плавает, те и тонут.

— Ладно, ма.

— Всего тебе хорошего.

Поговорили, подумал он. Да еще через дверь уборной.

— Всего тебе хорошего, — повторила мать.

И тебе, чуть не ляпнул Куан Мэн, выскакивая на площадку.

Он закинул сумку на плечо с видом человека, готового к суровой жизни, полной испытаний, как альпинист перед восхождением на гималайскую вершину. Во дворе он еле пробрался через визгливую толпу детворы, занятой своими важными делами. Поднял лицо к небу, чтобы убедиться, что дождь не собирается, капля тяжело шлепнулась около носа.

— Тьфу!

Капало с белья, развешанного на длинных бамбуковых шестах высоко над головой. Флаги Китай-города это называется. И сколько же их! Китайские кварталы ушли в небытие, а привычка укреплять торчком на балконах длиннющие шесты и навешивать на них разные тряпки осталась.

Куан Мэн всегда размышлял над тем, сколько потаенного выдает постиранное белье, когда его вешают сушить для общего обозрения. Нижнее белье всех видов, размеров и цветов, да еще с дырками в самых занятных местах. Все интимное, тайное, тщательно скрываемое хлопает себе, плещется на ветру у всех на глазах. Уворачиваясь от капающего белья, Куан Мэн выбрался на улицу.

Невыразительная небесная голубизна повисла над улицей. Ни облачка. Действительно — прекрасное воскресное утро.

Люси еще спала — ему пришлось долго ломиться в дверь, прежде чем она проснулась. Он подумал было, что она забыла про пляж и ушла из дому, и успел расстроиться, но тут полусонная Люси распахнула дверь. Ее длинные волосы беспорядочно сваливались на плечи, глаза жмурились от света. Куан Мэн шагнул в прихожую. Люси закрыла за ним дверь. Куан Мэн следил за ней взглядом, пока она неловкой походкой — так и не проснувшись еще — подошла к окну, отдернула цветастую штору и отпрянула от ворвавшегося солнца, как боксер, уклоняющийся от перчатки противника.

— Ты что так рано?

— Да не рано, Люси.

— А для меня — рано!

Люси подошла к шкафу, открыла дверцу, стала что-то доставать.

— Мне еще нужно душ принять. Ночь была — ужас!

Куан Мэн сел на кровать, закурил. В ванной заплескалась вода и послышалось пение Люси. Она пела популярную китайскую песенку — что-то такое про облака, которые скользят по небу, и про любимого, который все равно вернется. Куан Мэн смотрел на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Собственное лицо виделось ему чужим, и он отвернулся. Туалетный столик был заставлен очень женскими вещицами — флакончиками духов и одеколонов, флаконами с туалетной водой, разноцветными баночками крема, цилиндриками губной помады, коробками бумажных салфеток для лица. Среди всего этого возвышался игрушечный слон с крупными бусинами глаз и ваза с розами из папиросной бумаги. Как отличается беспорядок женской комнаты от мужского. Сидеть среди женского беспорядка, рассматривать всю эту милую ерунду, знать, что у тебя есть женщина, и чувствовать себя мужчиной. Не мальчишкой, мужчиной.

Люси прособиралась не менее часа. Наконец она надела ярко-зеленую рубашку, светлые джинсы, уложила бикини в пляжную сумку и объявила, что готова.

По дороге они купили завтраки в целлофановых пакетах, потом долго ехали до Чанги в жарком автобусе. Куан Мэн сразу начал поглядывать в окно, высматривая синее пространство моря, хоть и знал, что еще далеко. Знал, но все-таки смотрел вдаль, чтобы не видеть пыльный, горячий город. Он истосковался по морю.

Перед поворотом на Танах-Мерах-роуд, которая вела к морю, автобус миновал большую тюрьму Чанги. Куан Мэн увидел заключенных, которые что-то делали в тюремном огороде, — маленькие серые фигурки под палящим солнцем. Они побросали работу и, опершись на свои тяпки, разглядывали проходящий автобус. Завидовали? Люди едут купаться. К морю. Заключенные тоже должны тосковать по морю, подумал Куан Мэн. Серые фигурки нагнали на него тоску. Как могут люди жить взаперти по пять, по десять лет! А все эти политические заключенные, все эти яростные молодые люди, которые не желают раскаиваться и отсиживают долгие годы за идею, за какие-то идеалы, — неужели они не понимают, что это бесполезно? Им кажется, что они народные борцы, пострадали за народ, а народ их и не помнит и едет себе купаться мимо тюрьмы.

Проехали мимо придорожных лавчонок, где продавали фрукты из загородных садов. Гроздья красных волосатых рамбутанов, корзины мангустанов и манго. Продавцы внимательно смотрели на автобус, но автобус не остановился.