Го Босен Array - Современная проза Сингапура

Они ставили еще в четырех забегах — и проиграли в трех подряд. Бега теперь не казались такими захватывающими, Куан Мэном вновь овладело безразличие, и он начал неторопливо разглядывать трибуны. Его удивило большое число девушек у окошек тотализатора — они азартно делали ставки, тиская скомканные деньги в кулаках — даже пятидесятидолларовые бумажки. Неважно одетые люди — таксисты или лавочники по виду — играли на громадные суммы. Откуда у них такие деньги? Куан Мэн впервые видел столько денег на руках. Все это выглядело нелепо! Молоденькие девушки проигрывали в одном забеге его целый месячный заработок.

Но все-таки в двух следующих забегах фортуна опять улыбнулась им. Куан Мэн опять ощутил деньги в руках, и опять бега начали волновать его. Как ни странно, но прекратил игру дядя Чеай.

Он вспомнил вдруг, что Куан Мэн так и не пообедал, и потащил его в закусочную. Куан Мэн сам и думать забыл о еде. Дядя заказал чай поанглийски и пирожные.

— Ну что, Мэн? Как тебе бега?

— Потрясающе!

— Смотри не увлекайся. Тебе везет, потому что ты первый раз. Потом повернет в другую сторону.

— Как это, дядя Чеай?

— А так. Долго не продержится. Никому долго не везет. Можешь мне поверить, я всю жизнь играл. Не увлекайся лошадками. В конечном счете продуешься, как я.

— Почему, как вы?

— А потому, что я все продул. Давным-давно продулся. Потерял уважение и друзей, и родни, и собственной семьи. — Дядя помолчал, будто проверяя себя. — Да всех. И детей тоже. А я их не виню. Я даже у них деньги стрелял. Брал у них, проигрывал, а им никогда ничего. Деньги, которые нужны были на их обучение, на квартиру, на жизнь. Ты и представить себе не можешь, сколько я растранжирил. Жизнь свою растранжирил. Вот лежу иногда ночью, не сплю и думаю, думаю обо всем об этом. Если бы ты все про меня знал, ты бы тоже перестал меня уважать. Да что я говорю? Ты и так знаешь. Все знают.

Куан Мэну стало жалко дядю Чеая, но он не нашелся что сказать и молча ел свое пирожное.

— Все знают, — повторил дядя. — Даже я сам знаю. Тебе странно?

— Нет, дядя Чеай.

— Ну, доедай. Седьмой забег начинается.

Куан Мэн проглотил остаток пирожного и допил тепловатый чай с молоком. Поднимаясь со стула, дядя похлопал его по плечу.

— Больше сюда не ходи, Мэн. Не будь как я. Ты молодой, у тебя есть будущее. Незачем тебе повторять мои ошибки.

— Да, дядя Чеай.

Кончился последний забег. Небо уже потемнело. Они медленно шагали по улице, высматривая такси. Куан Мэн был совершенно измучен, и даже сотня с лишним долларов в кармане не радовала его.

На прощанье дядя вернул Куан Мэну двадцать долларов. Куан Мэн изумился — дядя Чеай славился тем, что никогда не возвращает долги.

— Не надо, дядя! Оставьте себе.

Но дядя был непреклонен.

Никогда после этого Куан Мэн не мог отказать дяде Чеаю, когда тот просил у него в долг. Вернув первый долг, дядя навечно обеспечил себе кредит у Куан Мэна. Куан Мэн понял это только со временем.

Он вернулся домой прямо к ужину. Семья усаживалась за стол. Куан Мэн поспешно вымылся и с мокрыми волосами вышел на кухню.

— У нас сегодня твое любимое блюдо, — сообщила мать.

— А что? — спросил Куан Мэн, пододвигая тарелку.

— Тушеная курица с белым перцем.

— О, правда вкусно! Как ты себя чувствуешь, папа? — спросил он, повернувшись к отцу.

— Все хорошо.

— Доктор сказал — у него сильно подскочило давление, — вмешалась мать.

— Вечно тебе надо преувеличивать! Дал он мне таблетки — и достаточно.

— Поругал его доктор, что он не принимает лекарство, — доложила мать. Говорит, чтобы этого больше не допускал.

— Ну хватит, я же слышал, что доктор сказал.

— Как тебе курица, Мэн?

— Потрясающе, ма.

— А куда ты сегодня пойдешь? — спросила сестренка.

— А тебе так интересно, да?

— Ничуточки не интересно. Что, спросить нельзя?

— Нельзя.

— Почему это?

— Потому что всюду нос свой суешь.

Выйдя на улицу поздно вечером, Куан Мэн обнаружил, что четкий лунный серп по пятам следует за ним. Упорно, будто его наняли. Куан Мэн остановил такси. Продвигаемся помаленьку, подумал он и выглянул из машины. Полумесяц не отставал.

— Нет у меня другой твоей половины, — сказал он месяцу. — Чего привязываешься?

Он вышел из такси, перешел улицу и задержался перед дверью «Райского бара», чтобы проститься с луной.

— Счастливо! — помахал он рукой. Порция уже дожидался его.

— Ранняя пташка? — съехидничал Куан Мэн.