Го Босен Array - Современная проза Сингапура

По дороге домой Куан Мэн разглядывал свое тусклое отражение в уличных лужах. Старые деревья у его дома поблескивали густой, мокрой листвой. Осторожно, чтобы никого не разбудить, Куан Мэн пробрался к себе, сел на край кровати, снял ботинки и аккуратно задвинул их под кровать. Куан Кэй зашевелился. Носки Куан Мэн не носил. Ему казалось, что ногам в них душно. Как это люди носят перчатки? Даже здесь, в парных тропиках, он видел, как леди и джентльмены — почему-то язык не поворачивался называть их женщинами и мужчинами — надевали перчатки, садясь за руль. Брат опять зашевелился.

— Как ты поздно!

— Ладно-ладно, спи.

— Мэн, жалко-то как, что ты не пошел в кино. Такие девочки в картине! А бикини на них — почти ничего нет!

— Спи, ладно!

Куан Мэн улегся в постель, чувствуя себя виноватым, потому что ложился спать, не почистив зубы, но пойти в ванную значило всех перебудить. Брат скоро ровно задышал, погруженный в юношеские сны о грудях с невероятно розовыми сосками. Куан Мэн снисходительно усмехнулся в темноте. Он лично предпочитал коричневые. Настанет утро, и яркий свет ворвется и в его сны.

По утрам сначала просыпались его уши. Они ловили звуки встающей ото сна семьи, суетливые шумы, производимые теми, кто старался не отстать от темпа жизни. Все его тело, и больше всего мозг, продолжало спать, не желая расставаться со сном. Так бывало всегда, но в последние несколько месяцев просыпаться стало совсем трудно, будто веки тяжелели с каждым днем. В один прекрасный день — или, может быть, в один пасмурный день, думал он, — они возьмут и не поднимутся. Тогда что? Однако Куан Мэну не хотелось отвечать на этот вопрос. Одного только было бы жалко, размышлял он, — моря. Все еще лежа, он мечтал быть простым рыбаком, человеком моря. Но разве рыбаки простые? Они, ясное дело, проще матросов, другой группы людей, привычно связываемых с морем. А матросы в свою очередь проще клерков. Неохотно одеваясь, Куан Мэн приходил к выводу, что вряд ли есть что-нибудь более сложное, чем быть клерком.

Душ показался ему особенно холодным, ноги занемели от долгого сидения на корточках в уборной. Запор проклятый! Он ухмыльнулся своему двойнику в квадратном зеркале над раковиной — придется сходить в уборную на работе, в рабочее время.

— Ха-ха-ха! — Он ударил себя кулаком в грудь на манер Тарзана, повелителя земных джунглей и диких зверей, обитающих в них. Он бросал вызов всему миру… кроме моря. И кроме Люси, мысленно добавил он. Да, в рабочее время!

Когда Куан Мэн присел к кухонному столу, все остальные уже кончили завтракать. Отец молча глянул на него, а мать положила ему рисовой каши. Он ел механически, ловко, почти артистически двигая палочками. Восемнадцать лет, три месяца и несколько дней — сколько это движений палочками? — начал подсчитывать он. Отсюда и ловкость, или нет, артистичность все-таки лучше. Доев кашу, он артистично сложил палочки, с гордостью оценил творение своих рук и взялся за кофе. Ничего нет сложнее, чем жизнь клерка, младшего клерка с испытательным сроком. Через много долгих лет он может добиться высокого звания старшего клерка — как его отец. Может, если будет упорно и настойчиво трудиться. А почему нет? Он получил хорошую подготовку. Его учили алгебре, английскому, географии, ботанике, тригонометрии (а как он гордился, что уже доучился до предмета с таким длинным названием: три-го-но-мет-рия. Это слово даже сейчас вызывало у него страх и уважение). Учили химии, китайскому, истории, арифметике, гигиене, обществоведению, музыке (относительно, правда — пели хором:

Белый песок и серый песок,

ах, кто купит мой белый песок?

Ах, кто купит мой серый песок? )

Учили даже физкультуре.

Он украдкой посмотрел на отца и в наказание тут же получил ответный взгляд. Он перевел взгляд на отцовскую фотографию на стене над холодильником. Подальше от греха. На фотографии отец, маленький и неуклюжий в двубортном костюме, одолженном у дяди Чеонга, принимал часы от рослого европейца, директора пароходства. Директор был проездом в Сингапуре и вручал отцу часы в связи с тем, что отец отбарабанил двадцать лет; и все, что осталось, — это часы и фотография над холодильником.

Куан Мэн вышел из дому вместе с отцом, они рядышком зашагали по улице, старые деревья на углу играли листвой в утреннем солнце, как только что избранная Мисс Сингапур. Подождали на остановке и вместе сели в автобус. Он сидел рядом с отцом, не глядя на него, и продолжал думать о фотографии. Когда он был маленький, отец ездил на работу на велосипеде. Иногда по вечерам он катал Куан Мэна на велосипеде — это был зеленый «ралей», Куан Мэн помнил его и помнил, как больно было сидеть на раме. Вечерние прогулки открывали им совсем другой, незнакомый мир — зеленые, почти не городские кварталы, с красивыми домами, где жили богатые люди. Прекрасный мир ухоженных лужаек, розовых и белых бунгало, бамбуковых изгородей и аллей, затененных деревьями. А сами они тогда жили в Китайском городе, на втором этаже над лавкой. Куан Мэн посмотрел на дорогу. Теперь на улицах почти не осталось велосипедистов — дороги уже давно были оставлены в распоряжение машин, которых становилось все больше. Сингапур — город без велосипедистов.