Эмилиян Станев - Будни и праздники

От усталости она еле держалась на ногах, очень хотелось спать. Тело нервной дрожью еще отзывалось на грубые ласки мужчин, которых она до полуночи принимала в номере гостиницы. Она спешила домой, стремилась лишь к одному — поскорей нырнуть в постель, избавиться от этой истерической дрожи, и вот и к тебе — во дворе лежит раненый, который, наверно, хотел к ней напроситься, и завтра ее потащат объясняться в участок.

Она боялась посмотреть, что происходит во дворе. Ей казалось, будто она слышит стоны раненого. Усталые нервы сдавали, ее охватывал панический ужас. Она вглядывалась в густой, неподвижный туман, вслушивалась в глухое напряжение города, точно ожидая, что какие-то враждебные силы вот-вот схватят ее за шиворот. Наконец усталость и холодная сырость погнали ее обратно во двор — о последствиях она уже не думала.

Человек сидел теперь, прислонившись спиной к стене, что-то бормотал себе под нос и тихо матерился. Вера двинулась к нему. Она еще не дошла до него, когда он попытался запеть. Хриплый, похожий на мычанье рев толкнулся в окружающие двор постройки.

Проститутка с облегчением улыбнулась. Человек был пьян.

Она остановилась с ним рядом и стала его разглядывать.

Он был одет в выпачканный грязью меховой полушубок и брюки домашнего сукна, заправленные в сапоги. На голове что-то вроде папахи или меховой шапки с ушами — определить было трудно, так как голова поверх была закутана мохнатым шерстяным шарфом.

От человека несло молоком и навозом, и, судя по этому, он был шопом [7] Шопы — жители некоторых западных районов Болгарии, в том числе окрестностей Софии, отличающиеся характерными особенностями быта и языка. — привез в Софию молоко на продажу. Вера вдруг сообразила, как он попал к ней во двор. Напившись в какой-нибудь корчме, он заплутал в тумане и, вместо постоялого двора, расположенного неподалеку, забрел сюда.

— Ну, — выговорил пьяный, не поднимая головы.

— Ну, — так же бессмысленно и насмешливо отозвалась Вера.

— Где жеребчик? — спросил шоп.

— Где кобыла, там и жеребчик.

— Врешь, кобылки нету. Я ж тебе сказал, что я ее продам. Илия Прасол берет.

— Значит, и жеребчика нету.

— А жеребчика не продам, я ж сказал! Он добрый конь, только вот зубами хватает, проклятый, — бормотал шоп.

Видно, он не понимал, что перед ним стоит женщина, а воображал, будто находится на постоялом дворе и разговаривает с хозяином.

— Продал кобылку, ну и спрыснули это дело, как положено… На чем сошлись, не спрашивай… а ты, черт, закрыл постоялый двор, дрыхнешь… Ну и ладно, а я денег не заплачу.

Глухой, хрипловатый голос показался Вере знакомым, но она тут же об этом забыла, даже не попытавшись вспомнить, где она могла его встретить. В ней вдруг проснулась проститутка со всей ее алчностью и смелостью. Шоп, похоже, был человеком веселым и при деньгах, раз он продал в этот день молоко и кобылку.

Ухватив пьяного под мышки, Вера попыталась его поднять. Ей удалось поставить его на ноги, но не успела она сделать и шага, как он обвис у нее на руках, точно труп, и сделался тяжелым, как железо. Вера не отступилась. Мысль о том, что ей надо только втащить пьяного в дом, а там уж она доберется до его кошелька, придавала ей сил. Она тащила его, как муравей, который волочит непосильную ношу.

Сначала шоп послушно позволял себя тащить. Он думал, что его ведут на постоялый двор, что-то бормотал и улыбался дурацкой улыбкой, но когда Вера доволокла его до середины двора, вдруг понял, что его тянет женщина. Он отшатнулся и завопил, будто его резали. Вера, испугавшись, отпустила его. Крик мог привлечь какого — нибудь полицейского "или разбудить обитателей соседних домов.

__ Чего кричишь? — шепотом спросила она. — Не видишь, что я веду тебя спать? Или хочешь околеть на голой земле?

— Ты кто? — спросил шоп, вглядываясь в ее лицо.

— Кто?! Да с постоялого двора. Вставай, пока полицейский не пришел тебя штрафовать.

Среди замерзшей грязи шоп был похож на большого червя, вырытого из земли. Теперь он сидел и все так же недоверчиво всматривался в Веру.

— Коли ты с постоялого двора, скажи, как меня зовут, — потребовал он хитро.

— Узнать не может, пьянчуга несчастный, а туда же, имя ему подавай, — рассердилась Вера и сделала вид, что уходит.

— Девушка, эй, подь сюда! — крикнул шоп ей вслед. — Подь сюда, сговоримся! Не то я здесь замерзну.

Он как будто протрезвел и сумел встать на ноги. Вера вернулась и повела его за собой.