Никколо Амманити - Я не боюсь

– Ну, как ты?

Он не отвечал.

– Филиппо, как ты себя чувствуешь, ответь мне.

Он тяжело дышал, словно охотничья собака, укушенная ядовитой змеей.

– Тебе плохо?

Я дотронулся до его груди. Она очень быстро вздымалась и опадала.

– Сейчас мы уйдем отсюда. Уйдем. Подожди. – Я попытался освободить его руки и ноги. Стянуто туго. В конце концов зубами мне удалось слой за слоем сорвать скотч. Сначала с рук, затем с ног. – Ну вот и все. Пошли. – Я потянул его за руку. Но рука безжизненно обвисла. – Вставай, прошу тебя. Мы должны идти. Они уже едут сюда. – Я попытался поставить его на ноги, но он опадал, словно тряпичная кукла. В этом истощенном тельце не было ни капли сил. Он не был мертв только потому, что продолжал дышать. – Я не смогу вытащить тебя из ямы. У меня болит нога. Я прошу тебя, Филиппо, помоги мне… – Я взял его за руку. – Давай вставай! – Я усадил его, но, как только отпустил, он опять свалился на землю. – Ну что мне делать! Ты что, не понимаешь? Тебя убьют, если ты останешься здесь! – Комок встал у меня в горле. – Умрешь здесь, дурак, какой же ты дурак! Я пришел сюда из-за тебя, я тебе обещал это, и я пришел, а ты… а ты… – Меня затрясло от рыданий. – Ты… должен… встать… дурак… дурак… больше ты никто. – Я вновь и вновь пытался привести его в чувство, но он валился в золу с поникшей головой, словно дохлая курица. – Встань! Встань! – орал я и колотил его кулаками.

Я не знал, что мне делать. Я уселся у стены и уперся лбом в колени.

– Ты же еще не умер, понимаешь? – Я продолжал плакать. – И это вовсе не рай.

Неожиданно он прекратил тяжело дышать и что-то пробормотал.

Я приблизил ухо к его губам.

– Что ты сказал?

Он прошептал:

– У меня не получится.

Я замотал головой:

– Как то есть не получится, еще как получится!

– Нет, извини меня.

– Получится, конечно, получится.

Но он замолк. Я обнял его. Покрытые только грязью, мы дрожали от холода. Ничего нельзя было поделать. Не получится даже у меня. Я чувствовал смертельную усталость, не было никаких сил, боль продолжала терзать щиколотку. Я закрыл глаза, сердце потихоньку успокаивалось, и я, незаметно для себя, задремал.

Я открыл глаза.

Было темно. На мгновение мне почудилось, что я дома, в своей постели.

Затем я услышал лай собаки Меликетти. И голоса.

Они пришли.

Я рванул Филиппо за плечо:

– Филиппо! Филиппо, они идут. Они идут убивать тебя. Вставай!

Он вздохнул:

– Не могу.

– Можешь, я знаю. Спорим?

Я встал на колени и руками сдвинул его по земле между веток, не обращая внимания на боль в ноге. Мне надо было дотолкать его до дыры. Ветки царапали меня, но я продолжал толкать его, сжав зубы, к отверстию в камнях.

Голоса приближались. Яркий свет пробежал по верхушкам деревьев.

Я схватил его за руку.

– Сейчас ты должен встать на ноги. Ты должен сделать это. И все. – Я потянул его вверх, он обхватил меня за шею. Мы встали. – Видишь, дурачок! Видишь, ты смог встать, а! Ну а теперь надо подниматься. Я тебя подтолкну снизу, а ты должен схватиться за края дыры.

Он закашлялся. Казалось, в груди у него перекатываются камни. Когда он наконец прекратил кашлять, то склонил голову и сказал:

– Без тебя я не уйду.

– Что?

– Без тебя я не уйду.

Я обнял его, словно несмышленого ребенка.

– Не говори глупостей. Я выберусь вслед за тобой.

Казалось, они уже рядом. Собака лаяла почти над нашими головами.

– Нет.

– Да! Ты сейчас пойдешь, понял! – Если б я его не держал, он свалился бы наземь. Я обхватил его руками и подтолкнул к дыре: – Берись за веревку, быстрее!

Я почувствовал, что стало легче. Он подтянулся. Этот дурак подтянулся на веревке! Он был надо мной. Опираясь ногами на мои плечи.

– Сейчас я тебя подтолкну, а ты продолжай подтягиваться, хорошо? Не сдавайся.

Я увидел его голову в бледном свете отверстия.

– Ты уже у цели. Теперь вылезай и уходи от ямы.

Он попробовал. Я почувствовал, что из этого ничего не получится.

– Подожди. Я тебе помогу, – сказал я, беря его снизу под пятки. – Я толкну тебя. Подброшу. – Я уперся ногами и, сжав зубы, изо всех сил пихнул его вверх, увидел, как он исчез, поглощенный дырой, и в то же мгновение почувствовал, как длинный гвоздь пронзил мне кость лодыжки до самого костного мозга, режущая боль горячей волной пропорола меня до самого паха, и я рухнул на землю.

– Микеле! Микеле! У меня получилось! Вылезай.

Меня рвало.

– Сейчас.

Я попытался подняться, но нога не слушалась меня. Лежа я попытался дотянуться до веревки, но мне не удалось.