Никколо Амманити - Я не боюсь

Я нажал на ручку.

Мария замахала руками:

– Ты что, с ума сошел?

Тихо! – И приоткрыл дверь.

Феличе стоял рядом с кухней. На нем был зеленый комбинезон, застегнутый до самого подбородка. Взгляд был пристальный, губы сжаты. Волосы он подстриг под ноль.

– Я?! – взвыл он, ткнув себя в грудь.

– Да, ты, – ответил старик. Он сидел за столом, положив ногу на ногу, с сигаретой в руках и жесткой улыбкой на губах.

– Это я – пидор?!

– Именно так, – подтвердил старик.

Феличе потряс головой.

– И с чего ты это взял?

– По всему видно. Пидор он и есть пидор. Этого не скроешь. И знаешь, что хуже всего? – посмотрел ему в глаза старик.

– Нет. И что же? – заинтересованно поднял брови Феличе.

Они казались друзьями, обменивающимися секретами.

Старик погасил окурок о тарелку.

– То, что ты так ничего о себе и не понял. В этом твоя проблема. Ты родился пидором и не понимаешь этого и ведешь себя так, как ведут только педерасты, везде, где можешь, зад подставляешь, треплешься без умолку, и все, что делаешь или говоришь, фальшиво, как у истинного педераста. А ты уже взрослый парень, в постель не ссышься. Задумайся над тем, как ты

ведешь себя, недоносок.

Папа, казалось, прислушивался к разговору, но был где-то в другом месте. Парикмахер стоял, подперев дверь, словно дом вот-вот должен был завалиться. Мама с отсутствующим взглядом сидела на диване. Телевизор перед ней работал с убранным звуком. Вокруг лампочки роились мошки и, обжегшись, падали в белые тарелки.

– Слушайте, а давайте отдадим ему его, – произнес неожиданно папа.

Старик посмотрел на папу и ухмыльнулся:

– Тебе бы лучше помолчать, понял?

Феличе тоже посмотрел на папу, а потом подошел к старику.

– Ладно, я педераст, а ты, ты – кусок дерьма, за это и получи! – И врезал ему кулаком прямо в зубы.

Старик рухнул на пол.

Я сделал два шага назад и схватился за голову. Феличе колотил старика. Я задрожал, не осмеливаясь подойти к двери и посмотреть.

На кухне закричал папа:

– Ты что, совсем охренел? Крыша съехала? – Схватил Феличе за руку, пытаясь оттащить от старика.

– Этот ублюдок назвал меня пидором. – Феличе вырывался из папиных рук. – Я убью его…

Старик лежал на полу. Мне стало жаль его. Я хотел бы ему помочь, но не мог. Он старался подняться, но ноги у него скользили по полу, а руки не держали. Изо рта шла кровь. Его очки валялись под столом. Штанины задрались, и я не мог оторвать глаз от его белых безволосых икр. Наконец старику удалось ухватиться за край стола, и он, с усилием подтянувшись, медленно встал на ноги. Взял салфетку и прижал ее к губам.

Мама плакала на диване. Брадобрей, словно прибитый гвоздями к двери, стоял с выражением ужаса в глазах.

Феличе сделал два шага к старику, несмотря на то что папа пытался удержать его…

– Ну как? По-твоему, это удар пидора, да? Только скажи еще раз, что я пидор, и клянусь, с земли никогда больше не встанешь.

Старик уселся на стул, промокая салфеткой огромную трещину на губе. Затем поднял голову, пристально посмотрел на Феличе и сказал твердым голосом:

– Если ты мужчина, докажи нам это, сейчас. – Ненависть читалась в его взгляде. – Ты сказал, что это по твоей вине, что ты не исполнил того, что должен был. Как ты сказал? Я вспорю его, как барана, мне раз плюнуть. Я десантник. Я то, я се. Болтун, вот ты кто на самом деле. Ты хуже собаки, ты был не способен даже караулить пацана. – Капля крови упала на стол.

– Дерьмо! – взвыл Феличе, оттаскиваемый папой. – Не буду я этого делать! Почему я должен, почему? – По его бритым щекам покатились слезы.

– Помоги мне! Помоги! – крикнул папа Барбариному отцу.

Тот набросился на Феличе, и им вдвоем с трудом удавалось удерживать парня.

– Я не сделаю этого, сволочь! – повторял Феличе. – Я не пойду в тюрьму за тебя. Даже и не думай!

Сейчас он его убьет, подумал я. Старик поднялся на ноги.

– Тогда я сам сделаю это. Но учти, если туда пойду я, ты тоже сядешь, отморозок. Я тебя уверяю.

Феличе вырвался из рук папы и Барбариного отца, стряхнув их, словно перхоть, и бросился к старику.

Старик вытащил из кармана пистолет и положил на стол.

– Ну, давай, сучонок, попробуй еще раз ударить меня. Давай, давай. Я прошу тебя, ударь…

Феличе застыл на месте, как в игре «раз-два-три, замри!».

Папа встал между ними.

– Хватит! Успокойтесь, наконец!

– Ну давай! – Старик засунул пистолет за пояс.

Мама сидела в углу, плакала и повторяла, держа руку у рта:

– Тихо! Прошу вас, тише! Прошу вас, тише!