Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

— Слушай, а эта женщина, которая к ней приходила, она кто?

— Не знаю, но я ее часто здесь вижу. Она помогает врачам. Если диагноз непонятен или родственники не могут принять решение, делать операцию или нет, приглашают ее. Очень редко, но бывает, что она отказывается говорить. Как правило, это означает, что все усилия напрасны и пациенту уже ничто не поможет… Просто она все видит…

— Как это — все видит?

— А ты не обратила внимание, какие у нее глаза — как рентген. Насквозь видит. Мне даже иногда совестно, что у меня косяк в кармане заначен…

Я заснула прямо на лестнице. Бегемот принес мне одеяло и подушку. Видимо, у него не было моральных сил тащить меня в койку возле окна. Я словно провалилась в бездну. Все переживания прошедшего дня, превратившегося в какую-то бесконечную череду происшествий, прибили меня прямо на месте нашего дисциплинарного нарушения.

Проснулась от мысли, которая полоснула, как ножом. Я вскочила и чуть было, споткнувшись, не полетела кубарем с лестницы. Участливый Бегемот был тут как тут, схватил меня за какую-то конечность и удержал в равновесии.

— Там мой ребенок. В машине остался мой ребенок!

— Как это ребенок?.. Там никого не было…

— Я просто забыла. Он был на заднем сиденье, его надо срочно забрать!..

Бегемот замер в раздумье, будто чего-то вспоминал…

— В машине никого не было. Мы же резали ее вместе с ребятами из МЧС. Двери-то заклинило, он же не мог сам уйти.

Я в изнеможении опустилась на колени.

— Он там, и надо его спасти, но у меня нет сил, Бегемот, пожалуйста…

Он взвалил меня на плечо и потащил в коридор. Положил на кровать.

— Я сейчас поеду туда, где осталась твоя машина, обещаю, все осмотрю. С ним все будет хорошо…

— Какой ты милый, Бегемот, настоящий… Ты даже не представляешь…

Я проснулась на следующее утро. Голова болела, но я чувствовала себя отдохнувшей. В руке был клочок газетной бумаги. Рядом стояла Наталья Орейра и протягивала мне телефон:

— Вам звонили много раз. У него батарейка села, но мы нашли зарядник. Редкий у вас какой-то телефон. Наверное, дорогой.

— Это коммуникатор.

— Звонил какой-то мальчик, вроде как сын, спрашивал, где мама. Мы сказали, что с вами все хорошо. Позвоните домой.

Я позвонила Никите, сказала, что произошла небольшая авария, но я в порядке, приеду домой, мы сходим в «Макдоналдс» и у нас всё-всё будет хорошо с этой минуты.

Днем пришел следователь из милиции по поводу аварии, кажется. Написал протокол, нарисовал карту происшествия. Я плохо помнила детали, но подписала схему ДТП равнодушно и покорно, как будто это не имело ко мне отношения. Вечером упросила главврача выпустить меня под подписку, что, если возникнут осложнения, не буду предъявлять ему претензии. Он был последний, кому в этот момент я хотела бы предъявить претензии.

Мне хотелось проститься с Бегемотом, но его нигде не было. Я подумала, что если потребуется, я всегда найду его где-нибудь на лестнице между вторым и третьим этажами, рядом с жестяной баночкой для окурков.

Я шла по улице, думала о том, хватит ли мне денег на такси — несколько сложенных тысячных купюр из моей сумочки за ночь испарились. Но какая-то мелочь, видимо, из сострадания, осталась на метро и сигареты. Вид у меня был, конечно, не очень, поэтому в метро я решила не соваться. Хотя Ума Турман, когда вылезла из могилы в «Килл-Билл-2», выглядела еще хуже. Какой-то хачик на традиционно разбитой «шестерке» согласился подвезти меня за 80 рублей. Видимо, на большее я не тянула.

В качестве компенсации за трату времени на бедного пассажира он хотел получить хотя бы телефон или просто поболтать, но я села на заднее сиденье, вытащила коммуникатор и перо-стилус. Я подумала, что эту ночь смогу описать в блоге Олеси Градовой.

Чем позднее прибывает «скорая» — тем точнее диагноз.

В любой день, если это будет воскресенье, я перестану ждать тебя. Ты, наверное, этого не заметишь, но в календаре я сделаю новую отметку «Еще один день без…» Мое место рядом с тобой к этому моменту будет занято, а я лишь буду предпринимать тщетные попытки обменять обретенную реальность на утраченные иллюзии.

Ты, изначально отнесенный к сфере моего иррационального, бросил на мой стол пухлый скоросшиватель с материалами дела об убийстве и вышел, не захлопнув дверь. Я еще долго слышала твои удаляющиеся шаги на лестнице.