Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

— Он ездил в Тибет, искал спасение в местах и среди людей, которые, как ему казалось, ближе к Богу, но… он не знает своего Бога, и поэтому те, чужие «небесные цари», не смогут помочь ему.

Я подумала, что ничего не говорила ему про Димкины «вояжи» к ламам. Но эту тему про небесных царей я хорошо помнила из его альбома: «Я молился богам, что не стоили свеч, я молился богам, приносящим беду…».

И между тем во мне созревал протест. Если я вытащу Димку, пусть даже за счет собственной энергии и знаний, я смогу побороть «проклятье», которое на нем висит. Постоянное желание что-то и кому-то доказать, опровергнуть аксиомы, обосновать несостоятельность прогнозов… Почему я все время готова биться? Я знаю, что Димка не просто так ездил в свои Тибеты. Он хотел найти себя и свое место в мире. Да, этот поиск начался в тот момент, когда его вышибло из привычных для него обстоятельств — встреч с большими клиентами, креативных штурмов, акций по разгону «офисного планктона». Он заболел. Обращался к врачевателям — иголки, пиявки, волшебные китайские порошки. Ничего не помогало. Он опять начал писать музыку, пытался записываться в студии. Вернуться к себе и получить индульгенцию. Но ничего лучше его «Следов на песке» не получалось. «Никогда больше не поднимется…» Я тайно от всех буду ему помогать, и я чувствовала, что смогу это сделать. Только пока не знала, как? У меня есть желание решать проблемы, но пока нет возможности.

— Я звонил тебе, но ты не брала трубку. Я уже начал волноваться.

— Прости, я всю дорогу разговаривала по мобильнику с Леркой. У нее проблемы.

— Что случилось, я могу помочь?

— Да ничего особенного. Трагедия районного масштаба. Ее парень наконец-то признался, что у него есть другая, «параллельная» жизнь. Конечно, обещает найти подходящий момент и расстаться с той, другой девушкой… Но само это откровение — лишнее, не нужное. Что он хотел этим сказать? Получить санкцию на двойную жизнь? Или совет «сочувствующего человека»? Что за мужики пошли… Она плачет которую ночь… Я всегда боялась любить именно поэтому, что со мной могут поступить вот так или даже хуже.

— Боишься, поэтому и получаешь…

Он взял в руку маятник — я пыталась остановить его. Нет ничего хуже, чем знать правду.

— Не надо, если я что-то узнаю, не смогу молчать. Если хорошее — позвоню прямо сейчас, а если плохое — начну как бы исподволь готовить ее к наихудшему из сценариев. А разве это не есть управление судьбой? Кто я тогда — манипулятор? Менеджер чужих судеб?

Пока я протестовала, он уже «связался» со своими и начал изрекать. Когда он держал в руке маятник, его голос менялся и действительно приобретал какой-то магическим тембр.

— И он, и она очень хотят создать семью. Он действительно хочет быть с твоей подругой и сейчас полагает, что есть только одно и вполне устранимое препятствие — та, другая женщина. Но он не знает про другое препятствие. Та, другая, беременна. Не более двух недель. Она сама расскажет ему об этом через три месяца, когда уже будет поздно что-либо менять. Эти три месяца твоя подруга будет думать, что все возвращается на круги своя, что она в двух шагах от миллиона. Потом все рухнет…

— И что, они расстанутся?

— Конечно.

— То есть у нее нет выбора?

— Нет.

— А как ей помочь? Сказать об этом?

— Решай сама. Есть твоя подруга. Есть зародившийся эмбрион… — не более чем инструмент торговли, аргумент, который предъявят, когда придет срок… Но можно не париться, и я сейчас могу сделать привязку, он бросит ту женщину, ребенка вырежут из утробы, и они будут вместе всю жизнь.

— И моя подруга будет счастлива?

— Нет такого понятие — счастье. Есть — достижение цели. Это решение, которое надо принять. И все…

— Ни я, ни одна из моих подруг никогда бы не решились принести вред тем, кого любим, даже если от этого зависит благополучие основ нашего мира.

— Я предложил. Ты отказалась. Разговор окончен.

Как обычно, долго находилась под впечатлением от его слов — я могла взять и сейчас решить Леркины проблемы, и они навсегда были бы вместе. И никто бы не узнал. А что было бы потом? Захотелось позвонить ей и все рассказать, но я сдержала свой порыв.

Раздался звонок, он посмотрел на экран и сбросил линию. Позвонили опять. Он либо не хотел говорить при мне, либо вообще не хотел говорить.

— Это жена. Бывшая. Вторую неделю звонит, как будто почувствовала что-то.