Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

— Аришка, ты книжки читаешь?

Кивает. Показывает на полку. У меня такие же в детстве были…

— А любимая какая?

Пальцем тыкает. «Гадкий утенок». Ты тоже знаешь, что такое быть не такой, как все…

— Ты с Аришкой на печке ляжешь спать, а я тут внизу. Комната-то хоть и большая, да одна.

— Конечно, спасибо. Сколько я вам за постой должна?

— Денег я не возьму. Купи завтра гречи да тушенки. Пенсию еще не получил.

— Хорошо, куплю. Спасибо еще раз.

Пока она не заснула, я читала ей сказки. Старалась говорить разными голосами, и за Бабу Ягу страшным басом. Девочка смеялась, беззвучно, как шелестела. Потом притерлась носом к моему плечу и уснула. Я тоже провалилась в сон. Тяжелая ночь, сны какие-то мутные, как будто телевизор смотришь, а изображение рябит.

Утром позавтракали сносно — творог с дробленым сахаром, травяной чай, оладьи из кабачков, видимо, вчерашние. Аришка сидела и за мной повторяла — как я оладьи вилкой и ножом ем. Не получилось, пальцами схватила.

Я собрала рюкзак, залила в термос горячий чай и пристегнула сбоку на специальные ремни.

— Я вечером вернусь. Можно еще переночую у вас?

— Конечно, приходи… Все нам веселее. Аришка за руку схватила, не отпускает. Свитер взрослый, до коленок, рукава закатаны…

— Отпусти ее, она вечером придет, еще сказки тебе почитает.

— Скажите, а моя сестра, ну когда у вас была, она не говорила про камень?

— Про камень? Нет, не говорила. А чего говорить-то? Камень он и есть камень. Это смотря с чем ты к нему приходишь.

Я чуть дара речь не лишилась сама. Он все знает? Так это не наша родовая тайна?

— А с чем к нему приходят?

— Каждый со своим. И он говорят, желания исполняет. Только желание нужно правильно загадывать. Потому, что прийти можно только один раз, а если потом что-то не так пойдет, уже назад дороги нет. Захочешь денег, получишь, но вот что-то обязательно заберут. Можно красоты попросить, но красота счастья-то не приносит, моя дочка очень красивая была…

— А вы были у камня-то этого? Молчал, долго молчал.

— Нет. Сначала думал, что рано. Еще не созрело желание. А потом уже поздно было. Сначала Аринка старшая, потом Рада… Чего мне сейчас-то просить?

— Ну, например, чтобы девочка говорила.

— И что, так же, как мать? Захочет туда, в город, где этот самый хламур?

— Гламур…

— Нет уж. Если Бог так решил, пусть оно таки будет… Лишь бы мне сил дал ее на ноги поставить и от людей плохих оградить.

Я знала, что идти надо вдоль реки. Долго, несколько километров на север. Там церковь стоит, раньше село было, сейчас, кажется, запустение. Через несколько часов я добралась до той самой церквушки. Черное дерево, в пустых окнах ветер гуляет. Вместо алтаря страница из календаря с репродукцией «Троицы» Рублева, такой же фальшивой, как в лавре. Кто-то поставил в раму со стеклом. В углу несколько свечек, некоторые уже подпаленные — видимо, зажгли и потушили. Я достала зажигалку, подожгла фитилек. Держала в руке, поставить некуда. Пыталась прочитать молитву, загасила пламя пальцами. Вернула на полочку — придет путник, возьмет свечу.

Почему-то молитва не получалась. Зато вспомнила Галича: «Когда я вернусь, я войду в тот единственный дом, где с куполом синим не властно соперничать небо, и ладана запах, как запах приютского хлеба, ударит в меня и заплещется в сердце моем… Когда я вернусь…» Я вернулась… но кто и что меня ждет?

Уже недалеко, может, два-три километра. Главное — до вечера вернуться. Села батарейка в телефоне, счет времени остановился, буду ориентироваться по солнцу. Хотя эти древние навыки мною уже утрачены. Река петляла, казалось, я уже давно прошла мимо того самого места, испугалась, что надо возвращаться или не успею до темна. Ноги гудели, я отвыкла ходить на такие расстояния. Солнце уже явно не в зените. Наконец я узнала поле, окруженное ельником, надо наметить его центр от одного края до другого и идти от берега по прямой. Я разделила поле условно на две равные части и наметила радиус, по которому мне предстояло пройти. За спиной была река, я шла через высокую траву, отмеряя шаги. Сколько было шагов? Шестьсот пятьдесят. Но я была маленькой, значит, сейчас триста с чем-то.

Я увидела его. Я помнила этот огромный валун с круглыми углублениями сверху. Столетний мох почти закрыл треугольник, образуемый тремя, словно выточенными в камне, кругами. Кто оставил эти следы? Что они значили? Не мне разгадать эту загадку…

Я вспомнила о термосе и бутербродах, которые мне приготовил старик, но есть не хотелось. Я пыталась сосредоточиться и проникнуться торжественностью момента. Вот она, конечная точка моего пути, финишная ленточка, та самая точка поворота. Вспомнила своего деда — торжественного, значительного, рассказывающего мне древние секреты рода. Волосы кудрявые, седые. Небритые щеки… Мы приехали сюда верхом на гнедой кобыле. Она паслась неподалеку, щипала траву, а он рассказывал мне про вселенские тайны. Я вспоминала и словно видела фильм в эпоху немого кино — картинка была, а звука нет. Рассветное солнце, мокрая от росы трава, гривастая лошадь… Больше ничего не помню…