Маргерит Дюрас - Плотина против Тихого океана

Благоприятный момент для строительства плотин наступил.

Крестьяне перевезли на тележках бревна с дороги к морю и принялись за работу. Мать выходила с ними на берег на заре и вместе с ними возвращалась вечером. Сюзанна и Жозеф много охотились в это время. Для них это тоже было время надежды. Они верили в затею матери: когда урожай будет собран, они смогут совершить далекое путешествие в город, а через три года навсегда покинуть равнину. Иногда, по вечерам, мать раздавала крестьянам хинин и табак и, пользуясь случаем, рассказывала им о грядущих переменах в их жизни. Они заранее хохотали вместе с ней, представляя себе, какую рожу скорчат землемеры, когда увидят сказочный урожай, который они соберут. Во всех подробностях она рассказывала им свою историю и растолковывала, как действует рынок концессий. Чтобы поддержать в них боевой дух, она объясняла, что изъятие земель, от которого пострадали здесь многие, и передача их китайским плантаторам — это тоже козни продажных чиновников Кама. Она говорила страстно, не имея сил удержаться от искушения поделиться с ними своим недавним прозрением и нынешним пониманием взяточнической тактики земельного ведомства. Она освобождалась наконец от прошлого, полного иллюзий и неведения, и словно открывала для себя новый язык, новую культуру и не могла насытиться разговорами об этом. «Шакалы, — говорила она, — это настоящие шакалы. А плотины — это наш реванш». Крестьяне смеялись от радости.

За время работ ни один чиновник на равнине не появился. Мать временами удивлялась. Они не могли не понимать значения плотин и не беспокоиться. Однако сама она не рискнула им написать, боясь встревожить их и поставить под удар строительство, до сих пор вопреки всему остававшееся как бы полузаконным. Она осмелилась написать им лишь тогда, когда плотины были готовы. Она сообщила, что огромный четырехугольник в пятьсот гектаров, составляющий весь ее участок, стал отныне пригоден для обработки.

Наступил сезон дождей. Мать засеяла большой участок вокруг бунгало. Те же люди, которые строили плотины, пришли потом пересаживать рис на огромную площадь, обнесенную плотинами.

Прошло два месяца. Мать часто ходила посмотреть, как растет рис. Он всегда прекрасно рос до большого июльского прилива.

Потом, в июле, море, как обычно, поднялось и стало наступать на равнину. Плотины не выдержали. Крошечные крабы, обитающие на рисовых полях, изгрызли их. Они рухнули за одну ночь.

Семьи, которые мать поселила в своей сторожевой деревне, перебрались, захватив джонки и провизию, в другую часть побережья. Крестьяне из прилегавших к концессии деревень вернулись домой. Дети по-прежнему умирали от голода. Никто не сердился на мать.

Какие-то остатки плотин уцелели, но на следующий год рухнули и они.

— От наших плотин можно со смеху лопнуть, — сказал Жозеф.

Он изобразил, как краб подбирается к плотинам, медленно передвигая пальцы по столу в сторону мсье Чжо. Мсье Чжо был все так же терпелив, однако не проявил должного интереса к крабу и в упор смотрел на Сюзанну, которая, запрокинув голову, смеялась до слез.

— Вы удивительные люди, — сказал мсье Чжо, — вы просто потрясающие люди.

Он постукивал по столу в такт фокстроту, может быть для того, чтобы Сюзанне захотелось танцевать.

— Второй такой истории вы в жизни не услышите, — сказал Жозеф. — Предусмотрели всё, кроме крабов…

— Мы им загородили дорогу, — сказала Сюзанна.

— Но их это не смутило, — продолжал Жозеф. — Они нас перехитрили. Поработали немного клешнями, раз, раз, и плотин нет!

— Крошечные крабы грязно-бурого цвета, — продолжала Сюзанна, — созданные природой специально для нас…

— Нужен был бетон, — сказала мать. — А где его взять?..

Жозеф перебил ее какой-то фразой. Смех утихал.

— Надо вам сказать, — вмешалась Сюзанна, — что земля, которую мы купили, это не земля…

— Это просто водичка, — подхватил Жозеф.

— Это море. Тихий океан, — продолжала Сюзанна.

— Это дерьмо, — сказал Жозеф.

— И зачем только надо было… — начала Сюзанна. Мать перестала смеяться и вдруг нахмурилась.

— Заткнись, — прикрикнула она на Сюзанну, — а то схлопочешь по физиономии.

Мсье Чжо подскочил на месте, но больше ни на кого это впечатления не произвело.

— Дерьмо, самое настоящее, — продолжал Жозеф. — Впрочем, дерьмо или вода — называйте как угодно. Мы должны ждать, как последние болваны, пока оно схлынет.

— Когда-нибудь это, конечно, произойдет, — сказала Сюзанна.