— …Доктор сказал, что у нее удар, сказал, что от нервов. Была война, я хотела пойти добровольцем, но тогда некому было бы ухаживать за матерью. Отец весь день на огороде, он репу выращивал, замечательная у него была репа, крупная, сладкая, а придет домой, скинет сапоги и палец о палец не ударит… в жизни не видела человека, чтобы так много ел. И всегда молчит, бывало, по нескольку дней слова не скажет. Ставил силки на зайцев, очень зайчатину любил. Конечно, тогда зайцы не болели этим ужасным миксимотором. [13] Искаженное слово «миксоматоз» — вирусное заболевание кроликов.
Теперь-то их есть нельзя…
Вайолет уже давно обещала Генри дать Эди возможность отдохнуть от Лотти хотя бы полдня, и ее все время мучила совесть, что она никак не может решиться, но вот, наконец, сегодня она позвала Лотти в Релкирк походить вместе по магазинам, а потом зайти в кафе и выпить чаю. Она заехала к Эди, усадила Лотти в машину и повезла в город. Ради торжественного случая Лотти разрядилась в пух и прах: надела бежевое кримпленовое пальто, шляпку, похожую на блин, туфли на высоких каблуках, в которых она с трудом передвигалась, взяла огромных размеров дамскую сумку. С той минуты, как Лотти села в машину, она болтала, не закрывая рта. Болтала все то время, что они провели в универмаге «Маркс и Спенсер», пока покупали свежие овощи, пока ходили по людным улицам в поисках магазина, который Лотти упорно называла «Галантереей».
— Лотти, по-моему, никаких галантерей тут давным-давно нет.
— Есть, только надо немного пройти по этой улице… или по той. Мама всегда покупала в нем шерсть для вязания.
Ни на миг не веря, что они эту галантерею найдут, Вайолет покорно кружила с Лотти по городу. Ей было жарко, ноги болели, и когда Лотти наконец-то разыскала магазинчик, она почувствовала и облегчение, и досаду. Лавчонка была древняя, затхлая, набитая картонными коробками со спицами и крючками, на полках выцветший шелк для вышивания, допотопные вязальные узоры. Продавщице за прилавком, казалось, лет сто, если не больше, она чуть не полчаса искала то, что хотела купить Лотти — ярд резинки для панталон. Наконец-то нашла моток в ящике с разрозненными пуговицами, отрезала ярд дрожащими руками, положила в бумажный пакет и приняла деньги. Дамы вышли на улицу, Лотти торжествовала.
— Ведь я говорила вам, говорила, — захлебывалась от радости она. — А вы мне не верили, знаю, что не верили.
Все, что надо, они купили, а для полдника было еще рано, и Вайолет предложила погулять в парке. Они вернулись к машине, сложили покупки в багажник и пошли по широкой зеленой лужайке, которая спускалась к реке. Вайолет села на первую же скамейку.
— Отдохнем немного, — решительно сказала она. Вот как случилось, что они с Лотти оказались здесь, в парке, залитом золотым солнечным светом. А Лотти все тараторила, тараторила, трещала…
— А вон там лечебница, где я была, ее видно из-за деревьев. Вообще, там было неплохо, но сестер я просто не выносила. Доктор был славный, это верно, но совсем молоденький, студент, ровным счетом ничего не понимал в болезнях, хоть и притворялся, что опытный. Да, а вот сад там прекрасный, ничего не скажешь, такой же, как в крематории. Я хотела сжечь маму в крематории, а священник сказал: нет, она хотела, чтобы ее похоронили рядом с отцом на церковном кладбище в Туллочарде. Может, он врал, а может, и нет, только откуда ему это знать?
— Наверное, твоя мама ему говорила…
— По-моему, он сам хотел ее там похоронить, вечно вмешивался не в свои дела.
Вайолет смотрела на психиатрическую лечебницу, которая стояла высоко над рекой, это было красное кирпичное здание с башенками и шпилями, почти скрытое зеленью деревьев.
— Да, лечебница расположена очень красиво, — сказала она.
— Это все врачи. У них денег хватает, за что угодно могут заплатить.
— Кстати, как звали того молодого врача, который тебя лечил? — как бы вскользь спросила Вайолет.
— Доктор Мартин. Там был еще один, доктор Фолкнер, но он хоть бы раз поговорил со мной. А доктор Мартин решил, что меня можно выписать из лечебницы и чтобы я жила с Эди. Я хотела на такси ехать, а они привезли меня к ней на «скорой помощи».
— Эди у нас святая.
— С ней-то жизнь всегда ласково обходилась, везет некоторым. Одно дело жить с людьми, в деревне, и совсем другое — в городской лечебнице, куда тебя заперли и держат насильно много лет.
— Почему бы тебе не продать родительский дом и не перебраться в деревню?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу