Геннадий Авраменко - Уходили из дома

Ну и пошли в жопу. Сходил на раскоп у Цитадели и спер ведро.

Завтра будет скандал.

Едва открыл утром глаза, как в меня тут же влили порцию «молока», сволочи.

С днем рождения, Ринго!

Да, сегодня мне стукнуло девятнадцать. Точнее, стукнет вечером, в 21.35 по Москве, 20.35 по киевскому времени. Салют в Севастополе грянет — по счастливому совпадению сегодня еще и День незалежности Украины!

Немного грустно, как и всегда в этот день. Надо подумать о каких-то итогах... А впрочем, какие, на фиг, итоги, мне не уже, а всего девятнадцать, я жив, здоров, свободен и счастлив как никогда. Всегда получалось так, что этот день я отмечал в Москве, а в этом году впервые так далеко от дома. С огромной толпой людей, со многими из которых я и не знаком толком. Причем все близкие друзья, кроме Добровольца, тоже сейчас в Москве... Интересно, вспомнят, выпьют за мое здоровье?

Идет подготовка, рубим дрова, носим воду, варим борщ, бодяжим жидкий торт-хрючево. Уже посыпались подарки. Совсем другие, не те, что дома, конечно. Но ценность этих подарков здесь невероятно высока. Сплетенная Андрюхой Добровольцем фенька, вырезанные пиплом фигурки из можжевельника; баночка варенья, бутылка портвейна. Трубка, колокольчик, книжка, ножик. А как я рад пачке питерского «Рейса»! Фенечек вообще море надарили; боюсь, если надену все сразу, ходить под их тяжестью не смогу.

Отпраздновали великолепно. Борщ скушали на ура, потом хлеб с медом и жидкий торт. Вкуснотища невероятная, сыпались комплименты по поводу моего поварского искусства — надеюсь, не только в честь дня рождения. «Молоко» начали пить ровно в 20.35. Приехавший сегодня Дима Скрипков, он же Скрипа Симферопольский, играл свою психоделику, от которой я млел еще в прошлом году. Его мелодии так запали мне в голову, что никаким «Кинг Кримсоном» их выбить оттуда не удавалось.

Когда в грот неожиданно влетел взъерошенный человек с топором, я даже не сразу понял, в чем дело. Человек этот выглядел крайне агрессивно, но увидев огромную толпу, застыл как «копанный и топор опустил.

В повисшей тишине звякнула струна.

— Чего тебе, брат? — миролюбиво поднялся я. Вместе со мной встали несколько парней.

— Ой... Эта... Э-э-э-э... Ведро вы взяли? — пискнул смелый археолог.

Сзади подтянулись еще несколько гробокопателей. Обозрев толпу, они так и не решились сказать хоть слово.

— Я взял. Просил же, дайте по-хорошему, людям есть не из чего! Вернем завтра, как и обещал.

— Спасибо, — растерянно сказал стухший археолог и тихонечко исчез.

Мы со смехом попытались пересчитать присутствующих, но быстро сбились. Меньше сорока человек ну никак не получалось.

Проснулись все отчего-то рано. Весь грот усеян телами людей, не пожелавших или не нашедших в себе сил после «Рояла» и «молока» разойтись по пещерам. Во время утреннего чая в воздухе материализовалась мысль, что желающие могут перебраться ко мне в Рингушник. Я, конечно, провел некий отбор, потому что вообще всех вместить не может даже мой огромный грот, да и многих людей я попросту не знаю. Оставил человек десять.

А вообще народ разъезжается. Собралась наконец-то Львенок, Рома Муха срывается... Я подумал: пока останусь, дождусь орехов, пособираю еще травок. Отправлю домой и, может, покатаюсь еще по городам и весям. В Днепропетровск можно сгонять, в Харьков. Ольга Авдеева сказала, что Светка Семь Сорок обиделась, конечно, что я сбежал, но все равно ждет меня в гости. В Киеве ждут, уверен, в Виннице... Надо придумать, что делать дальше. Можно перезимовать на Мангупе, ставшем моим домом, можно попробовать менее экстремальные условия вроде Киева. Надо начинать над этим думать, медленно, спокойно.

Неприятность: вчера ночью, с «молока» и в темноте, кто-то принял за ветку и кинул в костер мой нож. Ручка сгорела, лезвие закоптилось. Хрен с ним, обычный столовый нож, в общем-то. Но жалко.

Вечером выползли-таки наверх, отнес архиолухам ведро. Хорошо, что на раскопе уже никого не было, неудобно все же. Встретили опоздавших на бёздник Эйч, Монаха и кучу всяческого народа, которые приехали поздравить, но банально не нашли мой грот. Конечно, ведь открытым он стал лишь совсем недавно.

Пошли гулять на мыс Сосновый. Там встретили Львенка со Сладкоежкой, травы девчонки собирали.

По возвращении в грот обнаружилось, что у меня новый постоялец. Скрипа сказал, что он ему разрешил у меня остановиться. Я орать начал — мол, грот не резиновый, какого черта Скрипа распоряжается здесь, а оказалось, этот человек тут уже лежит, в темноте. Неудобно получилось. Но когда я его узнал — это оказался Командир, тот самый, с которым мы в Гатчине весной зависали, — от сердца отлегло. Скрипе было строго поставлено на вид, и мы раскурили трубку мира. Злой я какой-то, это от голода, наверное. На завтра остался только горох. И всё.