Геннадий Авраменко - Уходили из дома

— Есть ли рукотворные пещеры на Сосновом?

— Наверху нет, — улыбается Солидол.

— Четыре, — еще шире улыбаюсь я и рассказываю, где они находятся.

Лицо его вытягивается — ясно, что он в этих краях ходил исключительно по натоптанной тропинке.

Зря я, конечно, его разозлил, но он первый начал.

— Да у тебя везде пещеры, — взбесился Солидол и ткнул пальцем на ближайшие кусты. — Может, ты скажешь, что и здесь есть пещеры?

— Есть, — не моргнув глазом, сказал я. — Две большие искусственные пещеры...

— Ринго, здесь нету пещер, — встал Солидол. — Ромчик, скажи.

— Нету, — сказал Ромчик.

— Есть! Только не прямо здесь, в этих кустах, конечно, а чуть дальше, в этом направлении. Пошли, покажу!

Но было поздно. Зацепившись за легкую неточность, похохатывая, парочка удалилась, оставив меня в дурацком положении.

Как таких кретинов земля носит?

Тяжело покидать насиженное место, но ехать надо, уж больно на море хочется. И от Мангупа — а точнее, от некоторых мангупцев — отдохнуть надо. Голову поставить на место, может, я все же сошел с ума, а среди таких же сумасшедших обитателей Мангупа не могу дать себе в этом отчет?

Наташка Сладкоежка купаться ехать передумала, собирается сгонять домой, в Днепропетровск. Львенок сомневается, потому что сомневается Ромчик. Ромчик тоже не уверен, потому что однозначно не едет Солидол, который, как выяснилось, подхватил где-то чесотку и сегодня едет в Симфер ее лечить. Дурдом на выезде. Пока собираемся втроем, с Монахом и Ленкой Эйч.

Эйч осталась на ночь в Рингушнике. Монах должен был разбудить нас в половине пятого, но появился только в восемь. Львенок долго сидела у родника и чесала затылок, многозначительно поглядывая на Ромчика, но, так и не дождавшись просьбы типа «останься, милая», решила идти на море с нами. Около десяти распрощались с народом, стараясь не прикасаться к Солидолу и людям из его лагеря (с чесоткой шутки плохи), и скатились вниз. Ленка Эйч ходит плохо, у нее больной позвоночник, так что шли крайне медленно. Чуть было не опоздали на электричку, но вовремя подвернулся автобус аж до Бахчисарая. Из окна видел праздношатающегося Рому Муху, причем варварски обритого наголо. На Чуфут-Кале стоит, видимо. В Бахчисарае успели перекусить ништяками в привокзальном кафе и прыгнули в электричку. В Симферополе поменяли рубли богатенького Буратино Монаха на купоны, съели мороженого. О мороженом даже упоминать уже не стоит, потому что едим мы его, как только хоть ненадолго соединяемся с цивилизацией. Признак сладкой жизни у нас такой.

Монах сказал, что знает шикарное место — Сатера под Алуштой, неподалеку от лагеря МАИ, и предложил поехать туда. Мне было абсолютно все равно, Танюхе тем более, и мы согласились. Добрались на троллейбусе до Алушты и потопали пешком. Километров через десять все выдохлись. Думали, присядем передохнуть и пойдем дальше, но не тут-то было. Обнаружили источник на склоне холма да около него и разбили лагерь. Местечко, кстати, шикарное, не исключено, что здесь и зависнем.

Львенок размечталась и решила ехать с Ленкой в Питер, поступать в «кулек». Удачи.

Посовещавшись, решили дальше не идти и остаться здесь. А две пышнотелые обнаженные одалиски на берегу подвигнули нас на придумывание названия месту. Ассоциации с работами Гогена были столь четкие, что против «Полинезии» возражать никто не стал. Итак, хиппи в Полинезии.

Весь день купались, загорали и валяли дурака. В последнем особенно преуспел Монах. Он наложил на себя за что-то епитимью и объявил, что не произнесет ни слова в течение двенадцати часов. И ведь действительно молчал! Объяснялся жестами. Недоверчивые мы для чистоты эксперимента подговорили соседей по холму спросить у него что-нибудь, но он даже с ними не разговаривал. Кремень.

Наглотавшись соленой воды, пережаренные на солнце, мы неожиданно сообразили, что было бы недурно чего-нибудь поесть. Вода есть, еда есть, а вот с дровами засада. На холмах не осталось ничего, что можно было бы бросить в костер, все уничтожено, мало-мальски сухая палочка подобрана и сожжена еще за месяц до нашего прихода в эти места. Пришлось, оставив в дозоре Эйч, всем разбредаться в разные стороны. Я отправился строго вверх и дошел до самой трассы. Там дров оказалось прилично. Крикнул Монаху, вместе притащили, сколько смогли.

К вечеру на огонек подошли несколько изможденных хиппи. Попросили воды. Увидев, что свои, и мы, и они обрадовались. Хиппаны шли из Алушты в Рыбачье.