Закир Дакенов - Вышка

Заскрипели тугие пружины, открылась входная дверь. Ветер окатил холодом. На сером асфальте шевелились скрюченные листья. Шорох сухой…

Лобовым стеклом смотрел зеленый уазик. Там кто-то задвигался — и машина зафыркала, пустила сизый дымок.

Свежий воздух наполнил меня, я почувствовал, что отрываюсь от земли… Меня не унесло — прапор открыл дверцу.

— Давай, — весело сказал он, и солдат-шофер включил скорость.

— Домой? — спросил шофер, когда выехал за ворота.

— Домой, — хлопнул себя по колену прапор.

Домой… Неужели?..

За стеклом мелькали дома, люди… Я очень давно не видел людей. Просто людей. Но ехали быстро, и лица за окном сливались и получалось сплошное мелькание светлых пятен…

А потом все кончилось. Последний дом отлетел назад — уазик мчался бетонкой, врезанной в голую белесую степь. Под ногами шуршало.

— Закуришь? — прапорщик, не оборачиваясь, протянул папиросу.

Я взял. В кармане хэбэ оказался коробок с одной спичкой.

— А куда мы? — спросил, глядя через его погон на летящий навстречу серый поток.

— В третий батальон. Там будешь служить… За спиной прапорщика я вошел в трехэтажное из шершавого кирпича здание. Навстречу попались два солдата в бушлатах.

— А замполит туда не придет? — спрашивал один другого.

— Не-е, он на объекты поехал…

Мы поднялись по лестнице, оказались в большом помещении, разделенном надвое стеной с проходом в начале и в конце. И по ту и по эту сторону виднелись койки, табуреты выровнены по нитке, в спальном помещении днем никого не было. Здесь же на полах, покрытых коричневым линолеумом, белели разводы высохшей грязи. Сам линолеум — покрыт дырами. Койки стояли неровно, на одной кто-то спал, укрывшись шинелью, а дальше сидели двое, курили. На нас не обращали внимания.

— НШ [6] НШ — начальник штаба. у себя? — спросил прапорщик у дневального.

— Да бог его знает, — подумав, ответил тот.

— А ты для чего тут? — привычно как-то спросил прапорщик.

Дневальный смотрел на него насмешливо, руки он держал в карманах.

— Стой тут, — сказал мне прапорщик и пошел наверх.

Я сел на табурет.

Заходили и выходили солдаты. Двое с оттопыренными шинелями пробежали, скрылись за перегородкой. Вскоре оттуда прилетело:

— Валерик! Зема!..

— Чего? — отозвался дневальный.

— Зашли сюда чекиста.

— Сей-час…

Дневальный посмотрел на меня. Подумал — и перевел глаза на лестницу. Кого-то увидел, поманил согнутым пальцем:

— Сю-да-а иди.

Подбежал худой сутулый солдат в очках.

— Иди под третий взвод, — сказал дневальный, и солдат побежал за перегородку. Потом выбежал оттуда, и еще через некоторое время торопливо прошел туда же с чайником.

Все это было, как по телевизору: кто-то проходит, кто-то кричит…

Пришел прапорщик и сказал, что я зачислен во второй взвод.

Вечером казарма наполнилась шумом, топотом, резкими голосами — возвращались со службы караулы.

— Разряжай! — кричал кто-то, и раздавался густой треск — разряжали магазины. — Оружие сдать, на подведение итогов! — Солдаты гурьбой подходили к вешалке, бросали на нее шинели. Кто-то нес целую охапку шинелей… Спиной ко мне — очень близко — остановился один: застегивая ремень, приподняв острые локти. Спина его напрягалась — он кричал кому-то:

— Разрядил? На место поставил?

— Батальон, строиться на ужин! — закричал от поста дневального маленький белоголовый солдат.

— Громче, громче, — говорил ему дневальный. Тот кричал еще и еще, а на площадке возле перегородки стояла одна только шеренга, да еще несколько сидели на табуретках.

Я спросил, где становится второй взвод, встал. Один, другой, третий подходили солдаты, садились напротив на табуретах.

— Равняйсь. Смир-на! — говорил один, с заросшим бровями лбом. Шеренга натянулась, отвердела. Я тоже.

— Сколько? — поднялась рука с вытянутым пальцем.

— Девятнадцать, — отвечали оттуда, куда показывал палец.

— Нефедов!

— Я!

— Головка от… Ко мне!

Из натянутой шеренги выбросило одного к табурету, где сидел бровастый. Я видел только его тонкую шею с ямочкой на затылке.

— Почему спал на посту? — озабоченно спросил бровастый. И, переменив позу, сел вполоборота к стоящему перед ним. — Я тебя спрашиваю, почему спал? Ты что, моей смерти желаешь? Хочешь, чтобы зэк у тебя, дурака, автомат забрал и весь караул расстрелял? А? И меня?

Нога сидящего мелькнула над полом — и стоявший грохнулся подсеченный.

— Батальон, смирна! — ударил крик дневального. Сидящие на табуретах вскочили, заняли место сзади нас.