Сальваторе Адамо - Воспоминание о счастье, тоже счастье…

Перед тем, как оказаться среди восторженной публики Эн-Сент-Мартин, заполучить фейерверк из их отбросов и экскрементов, река вначале, чуть выше по течению, набивается ими в Морланвельце, в Эн-Сент-Пьере в Карниере и… хорошо гниёт тот, кто гниёт последним. Как деньга бежит к деньге, так грязь липнет к грязи, а пустые обещания нанизываются одно на другое вниз по течению, от обитателей Эн-Сент-Поля к жителям Сент-Вааста, и так далее, и так далее, вплоть до Жемаппеса, где и река-то уж не более, чем едва ползущая свалка мусора, и где, агонизируя, получает она последнее причастие своё в виде некого притока, который называется, держитесь, чтобы не упасть — Труй. Ну да, понатворили с ней, с бедной этой Эн. А у меньшей, запоздавшей сестрёнки её, ничего такого, кроме скверного имени. Может статься, что мадам Пубель [11] Мусорный ящик. с мадам Будэн [12] Кровяная колбаса. на самом-то деле и весьма милые дамочки, лишь укрытые отсветом фамилий знаменитых их мужей, да только вот Труй, ручеёк и вправду премерзкий. К великому счастью, вязкие и смрадные воды его, с плавающими в них хилыми, никогда не закрывающими пасть крысами, летом укрыты тучами хмельных от омерзительных испарений комаров, а зимой — зацепившимися, за проступавший из его берегов уголь, туманами.

Эн и Труй… нежные ручейки из детства моего. Мы, пацаны шестидесятых, легкомысленно алчущие приключений, не колеблясь пересекали роковой сей Рубикон, преследуя или спасаясь, по обстоятельствам, в противостоянии с бандами завоевателей из соседних деревушек. Пересечь вплавь ту безобразно липкую жидкость, которая должно быть стекала с терриконов, было теперь мерилом истинной удали.

Начало пути Эн на Голгофу вряд ли сегодня можно датировать с точностью до дня. Уже в XIV веке уголь становится повсеместно и каждому доступным к использованию, ну а река — средством его доставки. Живущие по её берегам копатели угля переправляли его в мешках, влача их к берегу на спине и затаскивая на баржи, обзываемые тогда керками . Потом настал черёд двухколёсных повозок, и пусть понемногу, но за столько-то времени, понасыпалось его по пути миллионы тонн, и потому-то почернели прямо на глазах некогда зелёные речные берега, а ещё недавно хрустальной чистоты речные воды зловеще засверкали фиолетовыми и зеленоватыми шлейфами.

Отталкивающий вид и испускаемые ею миазмы стали досаждать жителям прибрежных деревень столь сильно, что те решили соорудить поверх её дорогу. Чтоб и духу её тут не было. Несколько лет тому назад даже была совершена частичная её «эвтаназия». Через несколько километров, там где стало невозможным её «закатать», была она упрятана в трубу, что и тянется теперь вдоль автострады Париж-Брюссель.

Именно той гнусной полоске соплей и доверил я своё прошение. Уф… то состояние моё, в котором я пребывал тогда…

Находился я метрах в ста от мостика с названием Беспокойство, висевшего над рекой моих надежд. При виде его пришла мне на ум одна идея. Тем же вечером, уже в сумерках, нескольким, весьма редким прохожим дарована была привилегия наблюдать на мосту некий, вытянувшийся рядом с большим ведром силуэт. То был я и огромной кистью, ярким солнечно-жёлтым цветом, для себя как бы кверху ногами, выписывал я сквозь столбики перил имя той, кому предназначено послание, доверенное речному потоку. И добавил: «Я тебя люблю». Полотнище железобетонное получилось десяти метров длинною. Тем был я весьма горд, не смотря на то, что оказался в воде — пришлось перелезть через поручни, чтобы закончить нижнюю завитушку буквы «Я». Не позабыл я и про художественный образ виденного мною, не хотелось халтурить с сюжетом своего предложения, речь-то ведь шла в нём обо мне, о моей жизни и о ней, как о прямом продолжении моих желаний.

Несколькими днями позже почти вся пресса на все голоса заговорила про мост Беспокойства, но не в связи с моим, в стиле концептуализма, произведением, что вполне меня устроило, потому как могло усилить и без того громкий вопль любви моей. Так нет же, склонять получивший известность мост стали из-за некого мясника, бросившего у опор его несколько мусорных мешков с останками разрубленных в куски женщин.

Говорил же я вам, что Эн речушка премерзкая…

Какое-то время я ещё ждал.

Она же избегала меня, и надо ж такому случиться — я засомневался в реальности существования её. Отчаявшись до готовности на невесть что, отсюда и лёгкое то исступление, о чём я рассказывал вам не так давно, оставался я всё же в здравом уме по отношению к такому немыслимому, как личное прошение к любой из сестёр по одиночеству прибрать меня к рукам. Сам себе я говорил, что коль паруснику моему и будет суждено юркнуть в чью-то гавань, то встретит пусть его всё ж таки женщина и не из человеколюбия, но как избранника своего. И непременное условие — нужно обязательно, чтобы имела она на то добрую волю свою, ей предстояло собрать из кусочков пазл, каким стал я в собственных глазах. Так же нужно, чтобы была она красива, умна, эрудированна, чтоб способна была остроумием своим вдовца новоиспечённого рассмешить до слёз и, конечно же, умела готовить обожаемое мною ризотто с мозгами. Ничуть не меньше! Если и хотелось мне заключить соглашение со сверхъестественным, то не любой же ценой. Благоразумно предоставил я ей год и один день на то, чтобы разыскать меня. По истечении сего срока мечту свою о любви рассматриваю аннулированной…